Ракетное утро России (СИ)

За годы пребывания в Перми первоначально аскетичный кабинет начальника ракетного проекта преобразился под стать сибаритским вкусам хозяина: украсился коврами, оттоманками, огромным столом красного дерева, картинами, кожаными креслами, большими курительными трубками. Эти совершенно разнородные вещи были расставлены и разложены с приличным вкусом и странным образом гармонировали. В воздухе плавал аромат дорогих сигар с едва заметным вкраплением выхлопа от выдержанного коньяка.

Хорошо, когда можно жить не на одну зарплату.

Тем более удивительно, что мозги Бестужева работали чётко, не поддаваясь расслабляющему действию обстановки.

- Господа-коллеги, чем тешить себя фотографическими забавами, ещё раз представьте грандиозность задачи в целом. На старте требуется тяга в десятки тонно-сил. Нужны невероятной стойкости материалы для реактивного двигателя, фантастическая по производительности система подачи горючего и окислителя в камеру сгорания, где непрерывно бушует адское пламя, центробежные турбо-насосы и газогенератор для их привода, устойчивое управление тягой, стабилизация в полёте, отвесный взлёт и плавный выход на траекторию. Не забывайте, мы делаем оружие, стало быть – нужна точность попадания в пределах километра. Должна быть стартовая установка, позволяющая сделать несколько пусков и выдерживающая аварию ракеты, и вся аппаратура – не экспериментальная, а армейская, срабатывающая в руках не слишком подготовленных военных. Ей предстоит переносить вибрационные нагрузки, терпеть космический холод на большой высоте и перегрев на огромной скорости падения… Я ничего не упустил?

- Никак нет, господин начальник! – притворно по-строевому отчеканил Королёв. – Разве что осталась одна деталь. По материалам, сплавам, элементам движителя нам шлёт документы неизвестный германский друг. Самое уязвимое место – в управлении ракетой, её система ориентации, стабилизации. Наш аппарат должен быть «умнее» германского. И для опытовых пусков совсем не обязателен монстр с тягой в десятки тонн.

- Что же нужно? – Бестужев раскурил одну из многочисленных трубок с длиннющим мундштуком.

- Перво-наперво, счётно-решающее устройство. Но не на телефонных реле, как в нашем центре управления. Малое по размеру и надёжное. А запускать его лучше на том же «Циолковском». Пусть твёрдотопливные ускорители поднимут его километров на двадцать, пока работают аэродинамические стабилизаторы. Выше атмосферы надежда только на управление вектором тяги.

- Боюсь, Серёжа, ты поторопился родиться лет эдак на пятьдесят. Вот моё слово: как только на подходе будет это устройство, дам «добро» на двухступенчатую сцепку с «Циолковским».

Тилль с Королёвым переглянулись. Как бы ни подогревал их обоих азарт выполнить обещание за полгода, директор был прав. И трудности в управлении ракетой предстояли куда более сложные, чем Георгий описал Сергею после трудного разговора с капризной дамой сердца.

К концу осени математики рассчитали некую им одним понятную вещь, именуемую загадочным и труднопроизносимым иностранным словом «алгоритм», что позволяла давать команды на рули, реагируя на отклонение ракеты от вертикальной траектории, заданной гироскопом. Только электрические реле для «мозгов» аппарата не годились: вибрации нарушали работу в первые же секунды после запуска двигателя. Единственный выход был – построить те самые «мозги» из триодных ламп с металлической колбой. Однако производились они только в США и на заказ, ценились изрядно дороже, нежели обычные стеклянные. Пока подписывали тот подряд через российское торгпредство в Вашингтоне и ждали деталей для центробежных насосов, Бестужев отправил неразлучную парочку в отпуск – в Москву.

Под перестук колёс и равномерное похрапывание Серёжи на верхней полке Георгий очередной раз задумался о странности натуры своего молодого товарища. Явно ведь для того был неприятен сюрприз, что старший товарищ вздумал ухаживать за той же дамой, вокруг которой Сергей сам кружил не первый месяц и относился к ней непривычно серьёзно.

Решил проявить благородство? Мол, у инвалида и так мало шансов найти подходящую пару? Но Сергей всегда подчёркивал, что не даёт ему никаких скидок – разве что не заставляет бегать наперегонки или играть в футбол. Жалось, снисхождение унизительны.

Правильнее было бы проявить благородство и сделать шаг в сторону, тем более, положа руку на сердце, шансы не слишком велики, даже если он принесёт Ольге заветное фото. Она наверняка истолковала обещание совсем по-другому!

Но Георгий вспоминал задорные голубые глаза молодой вдовы, по виду – совсем ещё барышни, и чувствовал бессилие поступить, как велит совесть. Впервые за неполный год с гибели Элизы его отпустила судорога, безжалостно скручивающая душу изнутри.

Элиза вызывала совсем другие чувства. В первую очередь – обладать.

Ольга согревала внутренним теплом, и вдалеке, и даже находясь на расстоянии вытянутой руки. Конечно, он ни за что бы не отказался от близости с ней. Но почему-то сейчас это не казалось первостепенно важным.