Ракетное утро России (СИ)

- Боже, как она прекрасна! – охнула Ольга. – В городе третий день только и разговоры, что о том ракетном пуске. Но это же наверно – такой секрет…

Королёв принёс ей фотоснимок прямо в университет, подкараулив между занятиями. Среди студентов Медынская смотрелась очень строго в наглухо застёгнутом под горло жакете с рядком частых пуговичек, широкая юбка скрыла ноги по каблуки башмачков. И это в теплынь первых дней сентября!

- Уже не секрет. Сегодня фотографии напечатаны в десятках газет, готовятся срочные выпуски иллюстрированных журналов, чтоб показать фото в цвете. В Петрограде скандал, оттуда каждые четверть часа раздаются звонки, мой начальник уже пачку пилюль извёл для успокоения нервов. Кому-то не нравится, что нас не удастся купить задарма. Но дело в другом. Понимаете? Мы первые в междупланетном пространстве! Его ещё на греческий манер называют – космос. Пусть только первый шажок, пусть ещё не хватает мощи, чтобы разогнаться до скорости, что позволит повесить ракету на орбиту спутника…

- Всё равно – это великое дело! – она возбуждённо сжала руки в кулачки и подняла их к груди. – Даже не могу поверить. И вы с Георгием тогда меня не обманули… Жаль, он не дожил.

- Жаль. Этот экземпляр серии «Циолковский» мы назвали «Тилль-1». Так что Жора всё же слетал в космос. После смерти. Вы о нём до сих пор вспоминаете?

- Не в том смысле, о котором вы беспокоитесь, Серёжа, - грустно улыбнулась Ольга. – Я хотела его немного поддержать, подбодрить. Особенно пока он не угодил в больное место про междупланетные полёты, тогда не сдержалась, нагрубила, о чём жалею до сих пор.

- Тогда могу ли я…

- Можете! – бросила Медынская, не уточнив даже, что конкретно имел в виду герой дня.

Убедившись, что рядом нет ни студентов, ни педагогов, она крепко поцеловала его в губы.

Часть третья. Космос не тот, каким казался

Глава первая. Гонка

Ракетенфлюгплац и Мотовилихинская база пятнадцать лет шли ноздря в ноздрю в космической гонке.

С разрывом в недели, максимум – месяцы, Россия и Германия повторяли достижения друг друга, если одной из соперниц удавалось вырваться вперёд, другая немедленно отыгрывала отставание. Практически одновременно запустили в космос человека. Пусть на невысокую незамкнутую орбиту, но это было громадным достижением. На считанные минуты сначала гражданин России, а потом и германец увидели белые вихри облаков, примерно те же, что три камеры «Лейка» в историческом первом полёте; они же первыми из людей ощутили тошнотворные прелести невесомости.

Потом был первый полёт по круговой геоцентрической орбите, спустя непродолжительное время он же с человеком на борту, затем последовал выход в открытый космос, путешествиями экипажей в два и в три человека. Период вражды с Рейхом ненадолго сменился потеплением и даже символической встречей на орбите, для чего пришлось привести к единому стандарту стыковочные узлы.

К космической гонке присоединились Соединённые Штаты: проносившиеся над их территорий аппараты двух европейских держав уже не позволяли американцам считать себя в безопасности. Как однажды аэропланы, преодолев Ла-Манш с бомбами на борту, объяснили британским подданным, что Канал больше не отделяет их от континента с достаточной надёжностью, так и ракеты сделали вдруг Атлантический океан непростительно узким.

Русские ракетные заводы, институты и лаборатории, конечно, уже не помещались в Перми, они были разбросаны по российским просторам. Подряды на материалы и части ракет выполнялись сотнями казённых и частных заводов.

По-прежнему российская разведка добывала немецкие раньше их воплощения в металле и точно также русские секреты уходили за Одер. Периодические аресты, облавы, проверки и прочие полицейские акции давали лишь временный результат, и никто ничего не мог с этим поделать.

Самые суровые кордоны стискивали в ежовых объятиях полигон имени Засядько на юге Зеравшанского округа. Здесь, среди пустынь бывшего Бухарского ханства, возник целый город ракетчиков.

Если пересечь безлюдное пространство как встарь, на верблюде, за очередным барханом вдруг открывались ряды колючей проволоки, за ними – ряды одинаковых прямоугольных домов, на самом горизонте виднелись мачты пусковой аппаратуры. Если повезёт, и охрана не арестует неосторожно показавшегося путника, за километры можно было разглядеть белоснежную сигару ракеты, изготовившуюся к своему единственному полёту.

Дальше не пускали даже самых доверенных офицеров-ракетчиков с выслугой ещё со времён московских запусков. Сотни квадратных километров занимал полигон, где на глубине взрывали заряды небывалой мощности. Во время испытаний, их было всего два, земля под ногами ходила ходуном. Сергей Павлович опасался, что поземные толчки вызовут трещины в бетонных основаниях стартовых столов.

Утром своего самого главного дня он проснулся в шесть тридцать, пока майская жара не начала плавить ракетную базу, и двинулся на пробежку по аллее с пышной зеленью, существующей только благодаря поливу привозной водой.