Раковый корпус

Манная каша, размазанная по тарелке! Больные и врачи!.. Я отказался. Верно найденное название книги, даже рассказа, – никак не случайно, оно есть – часть души и сути, оно сроднено, и сменить название – уже значит ранить вещь. <…>

Не столковались, и “Раковый корпус” не попал в обещания журнала на 1964»[15].

В беседе со студентами-славистами в Цюрихском университете 20 февраля 1975 г. А. С. добавил: «Когда я принёс “Раковый корпус”, Твардовский замахал руками: “Нет, нет! это невозможно, меняем! «Корпус в конце аллеи»?.. а с раком напечатать нельзя”»[16].

В конце ноября 1963 г., посреди работы над повестью «Раковый корпус», А. С. вернулся к рассказу «Правая кисть», написанному ещё в 1960 г., но местом и временем действия связанному с «Корпусом».

Загодя А. С. собрался съездить в ташкентскую клинику, где его вылечили. О командировке на январь или февраль 1964 г. говорил в редакции «Нового мира». Отправился в Ташкент 17 марта.

Целыми днями сидел в кабинетах Дунаевой и Мейке, вслушивался, присматривался, расспрашивал, ходил за хирургом Анатолием Матусовичем Статниковым (в повести – Лев Леонидович) по больничным палатам, записывал.

Н. А. Решетовская рассказывает:

«Вечером мы в гостях у Лидии Александровны Дунаевой. Туда же пришла Ирина Емельяновна Мейке с мужем. Некрасивая, но подвижная, энергичная, очень женственная, Ирина Емельяновна была лечащим врачом Александра Исаевича. Она ничуть не похожа на Вегу из “Ракового корпуса”, лечившую Костоглотова. Лидия Александровна заведовала отделением. Она очень похожа на доктора Донцову»[17].

И далее: «Посещаем зоопарк. Тот самый, который он (А. С. – В. Р.) так неподражаемо опишет в “Раковом корпусе”. В этом зоопарке по выходе из онкодиспансера гулял ссыльный Солженицын»[18].

Из Ташкента А. С. и Решетовская съездили в Самарканд, побывали на развалинах мечети Биби-Ханым (о ней см. 2-е примечание к с. 251).

9 сентября 1964 г. Лакшин сделал запись в дневнике о разговоре с А. С.:

«Спрашивал его о “Раковом корпусе”. “Это вещь острая, но она может быть напечатана, а я сейчас думаю о тех вещах, которые мне важно написать без надежды на печать”»[19].

Так повесть была оттеснена главным образом работой над «Архипелагом ГУЛАГом», основной корпус которого датирован апрелем 1958 – февралём 1967 г.

А 11 сентября 1965 г. при обыске у супругов В. Л. и С. Л. Теушей и у И. И. Зильберберга гэбисты захватили тайный архив писателя – роман «В круге первом», пьесы «Пир победителей» и «Республика труда», лагерные стихи и крохотки. Этот провал А. С. счёл «самой большой бедой за 47 лет <…> жизни»[20]. Казалось, весь замысел многолетнего подпольного писательства в надежде выговорить то, что не смогли рассказать миллионы погибших в тюрьмах и лагерях, «вся работа жизни потерпела крушение»[21]. А. С. ожидал немедленного ареста. Но пока власти не решились на прямые репрессии, а только использовали архив для дискредитации писателя.

«Определив весною 1966, что мне дана долгая отсрочка, – записал А. С., – я ещё понял, что нужна открытая, всем доступная вещь, которая пока объявит, что я жив, работаю, которая займёт в сознании общества тот объём, куда не прорвались конфискованные вещи.

Очень подходил к этой роли “Раковый корпус”, начатый тремя годами раньше. Взялся я его теперь продолжать.

ЧКГБ не ждало, не дремало, тактика требовала и мне с “Корпусом” поспешить – а как же можно спешить с писанием? Тут подвернулась мысль: пока выдать 1-ю часть без 2-й. Сама повесть не нуждалась в этом, но тактика гнала меня кнутом по ущелью»[22].

«Кончая 1-ю часть “Корпуса”, – продолжает автор, – я видел, конечно, что в печать её не возьмут. Главная установка моя была – Самиздат, потом присоветовали друзья давать её на обсуждение – в московскую секцию прозы, на Мосфильм, и так утвердить и легализовать бесконтрольное распространение её»[23].

Узнав от А. С., что он сам переписывает на машинке свои рукописи, Е. Ц. Чуковская предложила ему помощь в перепечатке. Согласившись, он открыткой от 4 мая 1966 г. сообщил, что работа будет готова во второй половине мая.

«В конце мая, – рассказывает Елена Цезаревна, – он привёз мне тетрадочку с первым вариантом первой части “Ракового корпуса”. Это была аккуратная толстая школьная тетрадка с полями. На полях цветными карандашами были размечены места, которые автор хотел выделить для себя. Почерк был особенный и чёткий»[24].

Еще 2 марта 1966 г. А. С. написал сотрудникам Центрального государственного архива литературы и искусства:

«Может быть, этой весной мне удастся предложить желающим из Вас прорецензировать незаконченную мою повесть с тем, чтобы, собрав бескомпромиссные отзывы, я б её верней мог понять сам»[25].

14 мая при встрече с сотрудницей Архива М. Г. Козловой А. С. сказал: «Вчера закончил “Раковый корпус” (16 печатных листов, часть 1-я)»[26].