Рамсес Великий

Но подмоги не было видно. А враг наседал. Надо было отбиваться. Резня у реки достигла высшего накала. По быстрой горной речке плыли окровавленные трупы египетских воинов и части разбитых деревянных колесниц. Кучка египтян собралась вокруг фараона, прикрывая его, чтобы дать возможность переправиться через реку. Но Рамсес отказался покидать своих товарищей по оружию, лишь яростнее бросился на врага. Хрипы и вопли сражающихся и раненых, треск разбиваемых вдребезги колесниц, звон скрещиваемых мечей, хруст, с которым пробивались доспехи и шлемы секирами и боевыми топорами, ржание коней — всё смешалось в один оглушающий шум боя, вступившего в самую ожесточённую свою фазу.

Именно в этот момент вдруг раздался глухой, тяжёлый гул бегущих тысяч ног, от которого содрогнулась земля, как от землетрясения или схода мощного селя в горах. Это египетская пехота, наконец-то переправившаяся через реку выше по течению, ударила по левому флангу противника, заходя в тыл. Сначала на хеттов обрушился шквал стрел, с шипеньем рассекающих воздух. Недаром египетские лучники считались лучшими на всём Востоке. Сотни горцев скоро корчились в предсмертных муках, насквозь пронзённые стрелами с бронзовыми наконечниками. А вслед за лучниками в дело вступили копейщики. Стройными рядами, высокие и массивные, как африканские слоны или гиппопотамы, воины с большими щитами, обтянутыми буйволиной кожей и с длинными копьями нанесли такой мощный удар по воспрявшим было хеттам, что те не выдержали всесокрушающего напора и стали отступать к берегу моря. Вскоре бой уже продолжался на пляже, покрытом светлым песком и выброшенными водорослями. Теперь уже многочисленные окровавленные трупы хеттских воинов качались у берега в пенном прибое.

Бухафу, забыв о том, что он лучник, схватив секиру, зверски орудовал ею в первом ряду копейщиков, добивающих хеттов. Он раскроил очередной вражий череп и только нагнулся над сражённым, чтобы проверить, нет ли на его поясе кошелька с серебром или золотом, как краем глаза увидел следующее. Одна из египетских колесниц выскочила на пляж и ринулась прямо по кромке прибоя догонять отряд противника, отступающего к городку, расположившемуся впереди на скалистом мысе. Выделялись два могучих высоких воина, подхвативших под мышки своего военачальника Хумана с безжизненно болтающейся окровавленной головой, склонённой на грудь, ноги его чертили две длинных, непрерывных линии по береговому песку. Кони быстро догнали пехотинцев. Колесничий взмахнул дротиком и пронзил им бегущего сзади хетта. Но тут колесница резко подпрыгнула, наехав на крупный обломок скалы. Колёса затрещали, деревянная ось, на которой они держались, лопнула и боевая, но лёгкая повозка буквально рассыпалась на глазах. Оба колесничных воина оказались на песке. На них сразу же набросились хетты, из отступающих сразу же превратившиеся в атакующих. Они безжалостно закололи простёртого на спине, оглушённого падением возничего и окружили колесничего, который неистово отмахивался кривым, серповидным секачом.

Бухафу узнал Кемвеса, с которым ругался совсем недавно перед атакой. Однако он, ни секунды не колеблясь, ринулся вперёд и зарубил своей секирой рослого хетта. Вскоре уже оба земляка спина к спине отражали атаку разъярённых горцев.

— Держись, парень, — прокричал громко Бухафу, — наши уже близко!

— Меня в бок зацепило, сил уже нет... — Кемвес со стоном закачался.

Коренастый хетт в одной набедренной повязке, весь заросший чёрной шерстью, с налившимися кровью глазами, замахнулся боевым топором. У юноши даже не было силы попытаться прикрыться мечом. Однако Бухафу, почувствовав спиной, что Кемвес качается на ослабевших ногах, быстро обернулся. Топор уже был занесён над медленно сползавшим на песок, теряющим сознание Кемвесом. Каменотёс не стал замахиваться, на это времени уже не было, а просто полоснул широким острым лезвием секиры снизу вверх по животу хеттского ратника. Тот недоумённо уставился на своё туловище, из которого начали вместе с потоками крови вываливаться внутренности. Затем, выронив топор, хватаясь руками за кишки и пытаясь закрыть огромную рану ладонями, он в смертельной агонии упал к ногам бывшего грабителя могил. Бухафу тем временем убил последнего врага, ловким ударом отрубив ему голову, откатившуюся с выпученными глазами в волны прибоя, затем подхватил на руки потерявшего сознание Кемвеса и отнёс его в тень, под выступ скалы. Он сорвал с себя набедренную повязку, разодрал её на длинные полосы и перевязал юношу. За этим занятием Бухафу и застал подъехавший на колеснице Пасер.

— Что с ним? Он ранен?— спросил старший буйволёнок, спрыгивая на песок и нагибаясь над братом.

— Да жив твой братишка, — проворчал Бухафу, усталым голосом, — рана не глубокая, зацепили чуток бок. Просто много крови потерял. Вези его отсюда. Если не загноится порез, то недельки через две будет уже бегать и опять орать на пехоту со своей колесницы.