Рамсес Великий

— Спасибо тебе, Бухафу. Прости меня за тот разговор, — простонал слабым голосом, пришедший в сознание Кемвес. — Он меня спас. Награди, — сказал раненый своему брату еле двигающимся языком и снова впал в забытье.

Когда юношу усадили на колесницу, Пасер, отстегнув от пояса большой кожаный кошелёк, протянул его Бухафу.

— Не надо, земляк, — отстранил руку каменотёс. — Я со своих деньги не беру, мы же вместе воюем.

— Тогда спасибо тебе, — проговорил Пасер, всматриваясь в лицо Бухафу. — Я тебя где-то видел раньше, вот только припомнить не могу. Но как же мне тебя отблагодарить?

— А вот когда вернёмся на родину, замолвите словечко вместе с братишкой за Бухафу, если вновь попадусь в лапы вашему папаше, — ответил улыбаясь грабитель могил.

— Ха, ха, ха, — расхохотался Пасер, — ну, теперь я тебя вспомнил. Обещаю, что с тебя и волос не упадёт, если вновь заграбастают наши стражники.

— Вот и отлично. Ну мне пора бежать за добычей, а то скоро займут вон тот симпатичный городок. Надо пользоваться тем, что рядом нет вашего отца, — пробасил Бухафу и побежал по пляжу за египетскими воинами, которые, перебив почти всех хеттов, направлялись поспешно к финикийскому городку, дожидавшемуся своей участи.

Солнце опускалось за море. И берег, и люди, шагающие по песку, и горы — всё окрасилось в кроваво-красные тона.

Глава 5

1

Однако Рамсес не дал своим воинам всласть пограбить богатый городишко. Но не потому, что так уж сочувствовал финикийцам, просто он спешил перехватить отряд хеттского царевича Урхи-Тешуба в горах, не дав ему спуститься на равнину к морю. Накануне фараону пришло письмо от Арианны, которая кроме уверений в страстной любви сообщала, что ей удалось задержать царевича на три дня, но тот всё-таки вырвался из сладкой паутины и теперь, стремясь наверстать упущенное, очень торопится со своим войском в Финикию. Гонец, который привёз это письмо, сказал, что он сумел опередить авангард войска примерно на два дневных перехода. Следовательно через два дня хетты со своими союзниками должны спуститься к устью Собачьей речки. Рамсес, оценив обстановку, решил встретить противника в горах, где тот меньше всего этого ожидает.

Вскоре египетские воины, вдыхая полной грудью чистый горный воздух, настоянный на смолистых сосновых и кедровых деревьях, уже потянулись по узкой дороге вверх к перевалу. Не дойдя до него, фараон остановил передовой отряд, с которым он двигался по своей давнишней привычке.

— Вот здесь мы и устроим сюрприз хеттам, — показал военачальникам Рамсес на узкое ущелье, заросшее кедром, пихтой и чёрной сосной.

У самой дороги в густых кустах лещины, кизила, самшита и горьковато пахнувшего можжевельника расположились копейщики. Лучники же поднялись чуть повыше в дубовые, кедровые и сосновые рощи на склонах гор. Оттуда рыжеватая змейка пути, спускающегося с перевала, отлично просматривалась.

— Эх, жаль, что здесь колесницам развернуться просто негде, — ворчал Рамсес, с удовольствием вдыхая ароматный, кристально чистый горный воздух, пахнувший хвоей сосны и кедра. Он уселся на раскладной стульчик к круглому столику, вкушать свою утреннюю трапезу.

Двухметровое тело требовало для поддержания сил изрядного количества пищи, тем более что фараон жил активной жизнью и ничего не делал вполсилы. Поэтому на аппетит он не жаловался. Когда его величество обгладывал косточки четвёртой горной куропатки, которая полчаса назад и не помышляла, что удостоится такой чести — попасть в желудок самого божественного властителя Египта, его побеспокоили. Предстать перед глазами фараона пожелал какой-то местный житель, больше смахивающий на горного медведя, чем на человека. Однако он заговорил на вполне сносном финикийском языке, когда ему разрешили приподняться с живота, на котором он простёрся перед живым божеством.

— О, властитель вселенной, я увидел, как твои войска готовят засаду хеттам, и хочу поспособствовать твоей победе над этими гнусными извергами, — начал лысый, кривой на один глаз пастух. В его рту не хватало половины зубов, а нос был перебит мощнейшим ударом.

— Чего это ты так невзлюбил своих северных соседей? — спросил фараон на почти правильном финикийском. — Они что, убили какого-нибудь твоего родственника?

— Хуже. Эти ненасытные негодяи сожрали всех моих овечек, а мне выбили глаз, зубы и сломали нос за то, что я пытался заступиться за них, — ответил пастух, горестно качая своей большой лысой головой. — Вот и мыкаюсь я теперь без дела.

— Если ты поможешь мне уничтожить отряд хеттов, что двигается сюда из Сирии, то у тебя появится стадо овечек раза в три больше, чем было раньше. Кстати, как тебя зовут? — спросил Рамсес и бросил обглоданные кости любимой собаке, которая сидела у его столика.

Пастух жадно-голодным взглядом посмотрел, как пёс не спеша грызёт мягкие косточки куропатки.