Ранее известная как Америка

– Хочешь знать правду? – Она была так близко, что превратилась в один сплошной рот, а ее зубы напомнили мне работающие молотилки. – Мне было жаль тебя. Я увидела тебя в баре, ты сидел там, щеголяя бумажником, словно только вчера им обзавелся, и выглядел чертовски счастливым оттого, что тебе выпал шанс стать кем-то другим. – Каждое ее слово проникало так глубоко, что его отдача отзывалась во мне эхом. – Знаешь, как ты выглядел? Как растерянный ребенок, захолустник, тайком перебравшийся через границу, как сменная одежда за пару монет и неумелый компьютерный взлом, как человек, который всего лишь надеется, что никто не придет снести ему башку, или вытащить его из берлоги, или спросить, откуда, черт возьми, он взялся. Как человек, отчаянно пытающийся сойти за своего.

От злости мои слова сжались в твердые шарики. Я решил их выплюнуть.

– Извини, если я недотягиваю до твоих стандартов. – Я больше не обращал внимания на то, что она говорила. Я хотел причинить ей боль, разбить ее на мелкие механические детали. – Сколько нефтяников ты трахнула в Дакотах? Две сотни? Две тысячи? Держу пари, все они были большими шишками. Все они были из высшей лиги.

Она отпрянула, словно я ее ударил. Я поздно понял, что зашел слишком далеко. Наступило долгое, ужасное молчание.

Когда она вновь заговорила, ее голос звучал очень спокойно.

– Больше двух тысяч. В какой-то момент я сбилась со счета.

То, как она это сказала, меня потрясло. Весь мой гнев разбился пополам, не оставив после себя ничего, кроме сильной боли, словно я бежал слишком быстро.

– Извини, – сказал я.

– Я была… Я была создана для того, чтобы быть рабыней, – сказала она, словно не слышала меня. – Я родилась в рабстве. Они делали со мной все, что хотели. Мне не полагалось думать. Мне не полагалось чувствовать. Мне полагалось быть вещью.

– Не надо ничего объяснять. – Я всегда знал, что я трусоват, но в тот момент получил этому подтверждение: я бы отдал все свое бабло, чтобы только заставить ее умолкнуть.

Но этого не случилось.

ИНТЕРМЕДИЯ

РАССКАЗ МАРДЖОРИ, ИЛИ ПЛАЧ ШЛЮХИ

Мое первое воспоминание – администратор контроля качества, который пробудил меня к жизни. Даже сейчас, после стольких мужчин и стольких лиц, я ясно вижу его лицо: подбородок, запавший в шею, волосы, убегающие со лба, тонкие губы, покрытые сухой кожей. Это все было моим миром, моей вселенной после пробуждения, границами моего бытия. Я назвала бы его Богом, если бы понимала, что это значит; я назвала бы его Матерью.

Я трепетала, когда он прикасался ко мне, потому что тогда я познала прикосновение. Когда он заговорил, я обрела способность слышать. Когда он подтолкнул меня к движению, мое тело ожило.

– Нагнись, – сказал он, и я нагнулась. Когда он просунул внутрь меня свои пальцы, чтобы осмотреть мои полости, проверить их на чувствительность и мягкость, я не почувствовала ничего, кроме удивления: мое тело было сложно устроенным, и его части были сложены таким образом, что их нельзя было рассмотреть.

Это заставило меня почувствовать себя важной персоной.

– Скажи мне что-нибудь, – попросил он.

Мое сердце было переполнено. Если бы я прожила чуть дольше, если бы я выучила другие слова, я бы сказала: «Я люблю тебя».

Вместо этого я изучила заложенный в меня словарный запас и сказала то, что было ближе всего по смыслу: «Я навсегда останусь твоей шлюхой».