Ранее известная как Америка

И все приятели позади него замешкались. На долю секунды они убрали пальцы со спусковых крючков, чтобы не наделать в нем дырок. Эта секунда дала бойцу ФОА достаточно времени, чтобы бросить гранату прямо в эту свару, взорвав их всех до единого, включая и Драка.

Мне хочется думать, что он этого хотел.

Ты знаешь, что он однажды мне сказал? Это было после одной плохой шутки, когда клиент вырвал мне обе ноги из тазобедренных суставов и я нуждалась в ремонте. Драк занялся оценкой ущерба, изо всех сил пытаясь собрать меня обратно, чтобы я смогла функционировать, и я спросила его, почему все считают, что мы чудовища, почему все хотят нас уничтожить. Я не знаю, почему задала этот вопрос. Не думаю, что я ожидала от него ответа.

И все же он ответил.

– Единственные чудовища – это те, кто создает вещи, чтобы получить удовольствие от их уничтожения, – так он сказал. – Им нравится, когда мир рушится, пока он не станет таким же уродливым, как и они сами

36

Компьютерная графика перевернула все с ног на голову. Если раньше в порно снимались реальные девушки, реализующие какую-то фантазию, то теперь, наоборот, сама фантазия пытается казаться реальной. И то, и другое – обман, но правила игры уже поменялись.

(из «Путеводителя афериста по Территориям Экс-США»)

Казалось, что кто-то просверлил в моей груди дыру и тьма со всех уголков мира устремилась туда.

– Прости, Марджори. Я не хотел так говорить.

Она почти улыбнулась. Я увидел на ее лице выражение безмерной усталости, знакомое мне благодаря даймоманам, которые всю свою жизнь проводили в метаниях от эйфории до катастрофы, а затем снова погружались в эйфорию; которые отдавали все, что у них было, наркотику и у которых, кроме наркотика, не оставалось ничего, за что можно было бы ухватиться. Это выражение вдруг наполнило меня такой жалостью, которая ощущалась почти как любовь.

– Да пошел ты, – сказала она. – Кстати говоря, ты был ужасен. Просто ужасен. – На этот раз, когда она обходила меня, я не стал ее останавливать.

У меня ушло двадцать пять минут на то, чтобы найти дорогу наружу. Наконец за тремя эротическими голограммами я заметил выход и выскользнул в жар пустыни. Было еще темно: в Вегасе использовался тот же самый тип голограммы, что и в Лос-Анджелесе для проекции голубого неба. Я зашагал вперед, следуя за отдаленным ревом, который, как мне казалось, доносился со стороны Стрипа, и мне было все равно, смогу ли я до него добраться. Какой в этом был смысл?

Марджори права. Мы все чудовища. Еще в Техасе Берни рассказала мне, что «Прыг-Скок» превращает наркоманов в диких псов, в зверей. Но что, если он никого ни во что не превращал? Что если «Прыг-Скок» всего лишь сдирал кожу с того, что мы привыкли видеть, и обнажал то, что скрывалось под ней?

Что, если «Прыг-Скок» всего лишь рассказывал правду?..

* * *

В этой части исторического центра города было людно от разного рода туристов. Узкие полоски бетона и пустынного кустарника служили домом для второразрядных казино, мотелей, ночлежек, баров, огромных трущоб, выстроенных на манер общежитий, – с десятками тысяч наемных работников. Были и бордели: супербордели, вздымающие голограммы голых женщин в двадцать футов высотой, кривляющихся высоко в воздухе, которые сообщались с ресторанами, спортзалами, спа-салонами, складами со свежаком, массажными кабинетами, даже бизнес-центрами; были и убогие ночлежки, предлагающие два по цене одного, с никчемными вышибалами, бормочущими про «лишние десять центов». Бетонный бункер с затемненными окнами занимал три городских квартала. Когда я проходил мимо, эротическая голограмма перед входом пыталась нежно надо мной ворковать.