Раннее (сборник)

Что-то стали фронтовые вёсны
Навещать меня, живые, как вчера…
Лица чистые, задумчивые сосны,
Русское протяжное «ура!»

Никогда я не любил войны,

Побеждал всегда я неохотно{195}.
Но теперь вся боль моей страны»
Как заряд, забилась в сердце плотно.

Кто Россию в трусости обносит

Паутиной проволок и вахт,
Тех исправит только пушек посвист
Да разрывов безсердечный кряхт.

Оттого дороги наступлений

Оживают, душу теребя,
И сквозь тысячи тюремных унижений
Я солдатом чувствую себя.

Оттого-то я гляжу с издёвкой

На чекистов: гневу не пора.
Будет час! – и я вольюсь с винтовкой
В русское протяжное «ура!..».

1951

Седьмая весна

Шесть кряду лет{196} – тоска весны и злая,
И злая зависть, прошлое кружа…
Но как спокойно я тебя встречаю,
Моя тюремная весна седьмая,
Как безтревожна ты и как чужа.

Там где-то девушкам дарят фиалки,

Там чьи-то платьица белы в луне… –
Тут коршун плавает над лысой балкой
Да степь гола. А мне – себя не жалко,
И никаких желаний нет во мне.

Утрами под ногой ледочек крохкий,

Днём пригорки на сугреве сухи,
Струит тепло и холод воздух вохкий,
С полей отходит влага паром лёгким,
Поют звончей и чаще петухи.

Я – примирён. Я не стегаю тела

В безплодном изнуряющем кругу.
Всё то, что мог, уже я в жизни сделал,
Всего ж, чего так яростно хотел я, –
Всего того я сделать не смогу.

Кто родился тогда – учи

тся в школе,Кто в школе был тогда – теперь женат.
Забыт я там… Отвык и сам от воли.
Крик журавлей уже не будит боли,
И не следит за их цепочкой взгляд.

Всевидящее! Кротко голубое!

Лишь ты одно свидетелем тому,
За эти годы чёрствые – какое
Я чувство погубил в себе святое,
Принесенное юношей в тюрьму.

1951

Россия?