Раннее утро. Его звали Бой

В полдвенадцатого мама сказала: иди спать, у тебя глаза уже посреди лица. Я чуть было не нагрубила, мне не хотелось просто так уйти, понурив голову, оставить дядю Боя в ночи, покуда он едет к нам, ко мне, в своей новой машине, напевая песню, положив одну руку на руль, а другую… Как я боюсь за него, хотела я ответить маме: а где же еще быть моим глазам? Разве не посреди лица они должны быть? Но я удержалась, ничего не сказала, и правильно сделала, мама пообещала, что я поцелую его, как только он приедет, который теперь час? Свет еще не просачивается сквозь щели жалюзи, наверное, трех еще нет, дядя Бой приблизился еще немного, у меня аж мурашки по коже, вот он уже у Двух Близнецов, притормаживает и поет во все горло мелодию Фреда Астера или Луи Армстронга, проезжает мимо казино, отеля «Эскуальдуна», мимо «Клуба морских коньков», я слышу, слышу, что я слышу?

Сюзон

Это так на него похоже — приехать среди ночи. Мария Сантюк точно предсказала: погода теплая, луна в первой четверти, он приедет часа в три, не раньше. Вот еще, надеюсь, не так поздно, сказала дурочка Иветта, терпеть не могу, чтобы стучали в дверь, когда все уже спят. Папаша мой тоже имел привычку, добавила она, как лишнее выпьет, так часа в три, а то и в четыре бум-бум-бум в дверь, вдрызг пьяный, я боялась до того, что писала в постель. Я говорю ей: помолчи, Иветта, во-первых, мсье Бой — это тебе не то, что твой папаша, во-вторых, он не стучит в дверь, а свистит, забыла? Когда он приедет, мы услышим его трель. И все будут рады, сказала Мария Сантюк. Очень, сказала я, и сегодня я даже не стала есть сыр и пить вино, чтобы угодить Богородице и святому Христофору и чтобы он приехал без приключений.

Я поднялась к себе в комнату, умылась, принесла большой кувшин горячей воды и вымыла над фарфоровым тазиком с цветочками сперва ноги, потом руки с туалетным мылом, которое хозяйка подарила мне на именины, смочила цветочным одеколоном за ушами и под мышками. Потом щеткой причесала волосы, глядя на себя в зеркальце над умывальником, времени на это ушло немало, ведь волосы у меня густые-прегустые, и сеточка, что хозяйка велит мне надевать каждый день, не помогает (когда я хожу на пляж, то перехватываю волосы голубой лентой, мне ее дала мадам Макс, она осталась у нее от коробки глазированных каштанов, подаренных ей на Новый год). А когда надевала ночную сорочку, подумала: Сюзон, трусы, комбинацию и чулки не снимай, ничего, что жарко, можно и не залезать под простыни, зато быстренько оденешься, когда он свистнет.

Еще до обеда я погладила блузку в голубую с белой полоску, накрахмалила свой самый красивый передник, купленный в Сен-Себастьене, в Испании, батистовый, прошитый кружавчиками, а поверх них еще и с ажурной вышивкой, с широкими, в ладонь, проймами, они как крылышки на плечах и крест-накрест уходят за спину, до банта с широкими концами, и опускаются на попку. Я знала, что это понравится мсье Бою, эти блузка и фартук, и он скажет хозяйке: ваша камеристка-то с каждым годом становится все элегантнее, мама, и дернет за бант, и развяжет его, сколько раз он уже так делал! И засмеется. Как приятно все это заранее знать, словно куплеты знакомой песни!

В три часа ровно — сбылось предсказание Марии Сантюк — раздался шум со стороны моря, клаксон размеренно прогудел гуэн-гуэн-гуэн, я была, как уже говорила, вся одетая, не ложилась, а сидела в постели, затолкав за спину подушку и одеяло, спала — не спала, свет погасила, но окно распахнула, и четвертушка луны оказалась как раз напротив меня, тонкая, будто вырезанная из такого же батиста, как мой передник, который лежал вместе с блузкой тут же, у кровати. Услыхав клаксон, я живехонько встала, надела блузку и фартук. А сетка сама взлетела на расчесанные волосы, с первого же раза. Вот тогда-то я и услышала свист. Сперва тихий, потом с переливами, как во время охоты на вяхирей. Мсье Бой въехал во двор на машине, хозяйка наказала оставить ворота открытыми, чтобы он не терял времени. И уже поднявшись на крыльцо, он свистнул, чтобы открыли дверь, запертую на ключ (с этими испанцами, сказала хозяйка, никогда ничего не поймешь, вечно они прячутся на французском берегу, с оружием, а мне не хотелось бы встретиться нос к носу с вооруженным испанцем, да еще красным, он одним махом сдерет с меня и серьги и бусы. Заприте входную дверь).