Раннее утро. Его звали Бой

Так на чем же это я остановилась? В голове моей все перепуталось с приездом мсье Боя. Ах да, с ним на дачу приехали две подружки. Одну он подобрал по дороге в Аркашон, а другую — в Сен-Жан-де-Люзе. Я их обеих знаю давно, по Бордо. Я поздоровалась с ними, и они сказали мне: здравствуй, Сюзон. Мария Сантюк спросила, хорошо ли они доехали. Я не спрашивала. Я только сказала «здравствуйте», а потом вместе с Иветтой мы постелили им постели; по их словам, они приехали только на одну ночь, они сказали, что завтра уедут, но я уверена, что нет, что они останутся на все лето, такие люди так просто не уезжают. Особенно мадмуазель Долли де Жестреза, здоровая кобыла, она бегает за мсье Боем, смотреть стыдно (а вот хозяйка считает, что все отлично, она говорит, что мадмуазель Долли очаровательна, она даже не замечает, что у нее размер ноги отсюда и до речки, а кости на бедрах торчат в разные стороны, хоть сумки на них вешай). В ту ночь она была взволнована, мадмуазель Долли, все говорила, говорила, а рот разевала так, что даже глотку изнутри видно, хоть миндалины лечи. И все о машине. Машина, машина, машина. Можно подумать, что для нее только она и существует, машина. Дамы долго стояли в прихожей и все слушали про машину, которую мсье Бой купил в Париже, едва приехал, «толбот», я запомнила название, она повторила его раз сто, добавив, что это вариант «бэби-спорт», что кузов небесно-голубой, а верх темно-фиолетовый, что фиолетовый с голубым — это божжж-же-ственно, она брызгала слюной в лицо хозяйке, повторяя божжжжественно, и что «бэби-спорт» мсье Боя, может, и не такая быстрая, как прошлогодняя «лагонда», но все же, когда он давал ей порулить от Аркашона до Осгора, а потом еще от Байонны до Сен-Жан-де-Люза, она всех разметала, всех-всех, хоть список составляй. «Делажи», «симки-пять», «крайслеры», «делхаи» (а я слушала ее и представляла себе все эти машины, все эти «делажи», «симки-пять» и «делхаи» потерпевшими по вине мадмуазель Долли аварию, разметанными по обочинам дорог, догорающими, и мне казалось, что из ее лошадиной пасти вылетали не только брызги слюны, но и огонь, красное пламя с язычками, как у дракона, которого топчет святой архангел Михаил, у нас в церкви, в Мурлосе).

Она изображала шум мотора «бэби-спорта», когда та набирает скорость, когда несется вовсю, когда тормозит. Хозяйки вежливо слушали ее брум-брум, но у них, по-моему, голова уже пошла кругом, как и у меня. Она приехала вместе с мадмуазелью Зузу Вардино, называет ее неразлучной своей подругой, но та только и мечтает, как бы увести у нее мсье Боя. Иветта находит Зузу симпатичной, а по-моему — мура. Вся зажатая, ручки коротенькие, она дергает ими вправо и влево, как заяц заводной, видела я такие игрушки в Бордо на ярмарке, они на барабанах играют. А волосы вокруг лица все в завиточках, как у приличной барышни. А ротик-то, ротик, размалеван, что твой горшок с вареньем из красной смородины. Это она-то симпатичная? Да Иветта просто спятила. Хильдегарда со мной согласна, она считает мадмуазель Зузу похожей на карикатуру и недовольна, что с мсье Боем приехали подружки, это испортило ей все удовольствие, как и мне, но она и виду не подала, спокойно стояла в уголке и притворялась, будто слушает все эти излияния и вопли. А мсье Бой сказал, чтобы мадмуазель Долли перестала изображать мотор, что они уже приехали.

— Выключай двигатель, — сказал он, и мадмуазель Долли заржала по-лошадиному, а мсье Бой обернулся ко мне: — Герцогиня Монбазон, организуй нам маленький закусон.

— Ну разумеется, Бой, и все уже готово, — сказала хозяйка. — Прошу всех в столовую.

Они пошли в столовую, хозяева, дети, мсье Бой и его подруги. И мы тоже пошли, Мария Сантюк и мы с Иветтой. Они — чтобы перекусить, мы — чтобы их обслуживать. А было там все, что мсье Бой с детства любит, он писал об этом в письмах из Америки, хозяйка читала нам отрывки: фаршированные яйца, салат картофельный с луком-шалотом, баночки крем-брюле и пирожные «язычки». Он еще раз поцеловал Марию Сантюк, когда увидел, что все его любимые блюда стоят на столе. И положил себе в тарелку сразу пять фаршированных яиц, целую гору салата, а барышни почти ни к чему не притронулись, это они, наверное, так стараются, отказываясь от всего съедобного, чтобы живот был плоский, а кости торчали. Они тут же закурили и стали пить, вот это они умеют, мадмуазель Зузу особенно, как разинет рот свой намазанный, да как начнет раз за разом хлестать.

Мы с Иветтой подавали хорошее вино, его привезла хозяйка из своих подвалов в Бордо, и шампанское, его купил мсье Бой по дороге. Он захотел чокнуться со всеми, даже с прислугой. Мария Сантюк сказала мне:

— Сюзон, быстренько принеси из кухни наши стаканы, не можем же мы пить из тех же, что и хозяева.

— Но почему же, Санкта Сантюк, — спросил мсье Бой, — разве у ваших хозяев чума?