Ранний ледостав

«Да, — подумал он, — животное, как и человек, не прощает измены».

— Видишь, — кашлянув, сказал дед. — Не признает он тебя. Оставь уж его здесь, не мучай…

На следующий день Тавет уезжал. На пристань проводить его пришел Логи со своим Джеком, а в последнюю минуту у дебаркадера появился вдруг старый Куля. За ним понуро плелся Ланги.

— Смотри, кто пришел! — сказал Логи. — Поднимайся скорей на трап!

Теплоход дал гудок. Лайка дернулась и бросилась к реке.

— Ланги!!! — изо всех сил закричал Тавет. — Прощай! Прости меня! Умнейший пес! Умник!

Пальцы его, вцепившиеся в поручни, побелели. Горло сдавил горький тугой комок.

Пес с размаху влетел в холодную воду. Белое пятнышко на его мохнатой груди в последний раз мелькнуло перед глазами Тавета.

Через несколько минут на поверхности реки можно было разглядеть лишь вспененные буруны от винтов теплохода.

С берега что-то кричали Логи и старик Куля, но скоро и они скрылись из виду.

Когда за излучиной реки показался остров Горелый, Тавет ушел в каюту. Лег на койку лицом к стене и пролежал так, не двигаясь, до самого вечера.

Перевод Э. Фоняковой.

ГУЛ ДАЛЕКОЙ БУРОВОЙ

Пуржило сильно, и зоотехник оленеводческой бригады Карыкур держался, как привязанный, на расстоянии броска аркана за передней упряжкой — долго ли потерять друг друга такой круговертью в бескрайней лесотундре… Передней правил бригадир стада Лозар — старый, опытный пастух, всю жизнь имевший дело с оленями, с ягельниками, по которым не на одну сотню, а может, и тысячи километров пролегли пути касланий совхоза «Арка-Яхинский».

Торопились упряжки по такой непогоде в сторону озера Воянг Тув, торопились не зря — по делу шибко важному, можно сказать — чрезвычайному.

Сутки назад, ночью, в такую же вот пургу, напали на стадо, что паслось возле озера, волки. Хищников отогнали быстро, но в ночной неразберихе откололся от стада косяк голов в тридцать. Пастух Калин всю ночь гнался за ними, но к утру след потерял. А днем, делая большой круг, случайно наткнулся на окоченевшие трупы животных — беглецы все, как один, пали от какой-то непонятной напасти.

Калин, конечно, тут же помчался с этой невеселой новостью в бригадирский чум. Неожиданно потерять три десятка голов, да еще ни с того ни с сего, — что может быть неприятнее такого известия? И бригадир Лозар, ни минуты не раздумывая, принял решение отправиться на место, все внимательно осмотреть своими глазами и разобраться, что же все-таки там, на озере Воянг Тув произошло. Взял он с собой и зоотехника Карыкура — а как же иначе? Полдела еще, коли волки, а что если обрушилась на стада эпизоотия, какая-нибудь страшная инфекционная болезнь?

Накануне бушевал несколько дней Овас Вот — северный ветер, словно тысячи белых медведей набросились вдруг с Ледовитого океана, не давая пастухам выйти из чумов.

Мало-помалу Овас Вот начал стихать, однако по-прежнему все вокруг задернуто было сплошной снежной пеленой. Нарту Карыкура везли три крепких быка, и, непрестанно погоняя их следом за бригадирской упряжкой, зоотехник дивился, как уверенно его напарник — его называли еще краснолицым Лозаром — находит дорогу в этой белой круговерти, когда снежные заряды то и дело слепят глаза, когда невозможно сколь-нибудь долго смотреть вперед, когда кажется, что просто нельзя не сбиться с заданного пути в бесконечно однообразном редколесье невысоких кедров, конусообразных остроконечных елей, изредка встречающихся на дороге тонкоствольных берез…

Пересекли несколько узких болот, на которых снег был почти весь выдут, взобрались на невысокий ёхам — увал, сплошь заросший мелкой лиственницей, и тут Лозар наконец остановился.