Рашен

– Это было длительное помешательство. Потом я окончательно проснулся и осознал, как сильно был неправ, – про себя я твердо решил врать напропалую, лишь бы вырваться из суда с наименьшими потерями. Похоронить двадцать лет жизни не пойми где, а тем более быть утилизированным, не входило в мои планы.

– Офицерам из департамента морального контроля и учета так не показалось. Они сразу заподозрили, что вы опасный смутьян. Позже специалисты Управления нравственных устоев и лучшие врачи-психиатры подтвердили этот факт.

– Они ошиблись, а точнее, сильно сгустили краски, – ответил я, скалясь улыбкой душевнобольного человека. Косил под дурика старательно, из кожи вон лез. Даже пустил слюну изо рта, позволив ей стечь по щеке на одежду. – Я с детства страдаю провалами в памяти. Отсюда и возникают бредовые идеи и путаница в цифрах и фактах. И на том празднике на меня нашло помутнение. Я даже не понимал, где нахожусь и что говорю.

– Только что вы утверждали, будто думали, что находитесь в театре? – попытался подловить меня астматик.

– Я просто очень сильно обожаю театр, господин судья, и цирк. С детства хожу на все представления. Обожаю дрессированных зверюшек, фокусников и клоунов!

– Ты кого назвал клоунами, рожа небритая? – колченогий схватил со стола графин и со всей силы бросил в мою сторону. Большое расстояние уберегло меня от ненужных травм. Стеклянная посудина с грохотом разбилась метрах в пяти от судейского стола, забрызгав пол. Через минуту приставы уже бежали с подносом, на котором, кроме графина с водой, красовалась здоровенная бутылка, наполненная, судя по цвету, коньяком или виски. Лакеи знали, чем угодить хозяевам. Довольные рожи «Дракулы» и его сподвижников служили тому подтверждением.

Едва дождавшись подношения, астматик схватил бутылку с подноса и налил по полному граненому стакану судейской троице.

– Разрешите воспользоваться вынужденным перерывом и произнести короткий тост, – вскочил со своего места колченогий.

– Пожалуйста, господин Иванмейстер, – разрешил «Дракула».

«Иванова» не пришлось долго упрашивать.

– Я хочу поднять этот стакан, полный превосходного ржаного шнапса, сваренного по лучшим германским рецептам, за Великую победу русиянского народа над тупостью, невежеством и мракобесием, которые царили на нашей земле многие века. Безусловно, виктория была бы невозможна без помощи Великих германских освободителей, внесших неоценимый вклад в дело построения новой Русии.

Величайшие ученые и исследователи не устают доказывать, что без германской помощи наша страна развалилась бы на сотни кусочков еще в сороковые годы двадцатого века. Не было бы Русии, великой нации, не было бы нас, в конце концов! Мы низко кланяемся всем продолжателям славных традиций Великих германских освободителей. Крепче держите знамя, господа – с нами сила, с нами божьи скрепы!

Старики дружно маханули по полному стакану. Я аж присвистнул. Не то, чтобы очень хотелось выпить, тем более непонятной ржаной самогонки, но чувство зависти имело место быть.

Закусывать не стали, просто «занюхали» рукавами пиджаков. Издалека мне было плохо видно, но, принимая во внимание преклонный возраст, я понимал, что после двухсот граммов крепкого алкоголя, выпитого залпом и без закуски, палачи вскоре порядочно «окосеют». Значит, и судить станут не столь придирчиво – зародилась в душе надежда.

– Вот смотрю я на вас, господин Неверов, и никак не пойму. За что вы ненавидите нас? – заплетающимся языком выговорил колченогий.

– Кого это «вас»? – не понял я.

– Я заранее прошу прощения у Достопочтенного суда, – продолжал он, – Но мне придется зачитать служебное донесение, переданное с одного из допросов Дмитрия Неверова – тьфу ты, какое дурацкое имя.

Колченогий порылся в нагрудном кармане пиджака и извлек на свет скомканный клочок бумаги. Надел очки и стал читать голосом уже порядком захмелевшего человека:

– В донесении офицера Хрусталва говорится, что вы постоянно называли наших Великих германских освободителей… – сделал паузу, собираясь с силами, – …фашистами! – наконец выговорил крамольное для здешних стен слово.

– Мразь, совершеннейшая мразь! – заорал астматик и тут же зашелся в жутком приступе кашля. Схватился руками за горло, согнулся и выпучил глаза, словно рыба, выброшенная на берег.

– Врача! Срочно врача, – приказал «Дракула».

– Не надо врача, – борясь с приступом, прошептал астматик. – Лучше плесните еще шнапса.

Колченогий не замедлил исполнить просьбу коллеги. Наполнил стаканы и помог другу опрокинуть спиртное в рот. Это подействовало. Через пару минут приступ прекратился, старик Карл еще несколько раз кашлянул и затих.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно отметил «Дракула». – Шнапс творит чудеса. Давайте продолжать: скоро время обеда, а мы еще не определились с дальнейшей судьбой заключенного.