Расколоведение. Введение в понятийный аппарат

При знакомстве с рассуждениями Патриарха Сергия (Страгородского), митрополита Николая (Ярушевича) и протоиерея Сергия Булгакова может возникнуть недоумение относительно якобы новаторского характера их богословствования, приписывающего Церкви учение об «уровнях отдаленности от кафолической полноты» и «сохранении раскольниками некоторой причастности к церковной жизни». Однако подобные суждения не расходятся с православной богословской традицией и церковным Преданием. Еще в IV ст. епископ Оптат Милевийский в своем трактате «Раскол донатистов» (De schismate Donatistarum) именовал отпадение раскольников от Церкви не полным, допускающим признание совершаемых ими таинств[252]. Убежденность епископа Оптата в существовании некоторой причастности раскольников к церковной жизни не базировалась на прораскольнических симпатиях, побуждавших изыскивать средства к оправданию схизмы. Остерегаясь категорических суждений в вопросе экклезиологического статуса раскольнических сообществ, он с предельной бескомпромиссностью осуждал грех раскола, именуя повинных в нем уподобившимися антихристу[253]. Эту же мысль продолжил блаженный Августин Иппонский (IV–V вв.) в своих трактатах «О крещении, против донатистов» (De baptismo contra donatistas) и «Против Крескония грамматика» (Contra Cresconium grammaticum). Признавая действительность совершенного в расколе крещения, он указывал на сотериологическую бесполезность и даже пагубность этого таинства, совершенного вне ограды кафолической Церкви. Основной причиной, лишающей схизматические таинства спасительной силы, является гордость раскольников и отсутствие у них подлинной христианской любви, побуждающей к разрыву церковного единства. Согласно воззрениям блаженного Августина, крещение в расколе приносит христианину духовный вред и влечет за собой вечное наказание. Однако при возвращении в кафолическую Церковь схизматику возвращается право владения тем, что он некогда похитил у Церкви. Восстановление кафолического единства дарует схизматикам не только прощение, но и возможность обретения причастности к благодатным и спасительным дарам таинства Крещения[254]. Возвращение в единство с кафолической Церковью возвращает схизматикам сотериологическую действенность таинства Крещения. Таким образом, даже для Древней Церкви являлось характерным признание некоторой причастности раскольников к церковной природе, но при этом сам раскол всегда воспринимался как греховное противление Христу и Его Церкви, лишающее человека спасения и наследия вечной жизни.

Некоторое исключение в общецерковном понимании вопроса канонического статуса крещения раскольников составляет позиция священномученика Киприана Карфагенского (III в.), категорически отрицавшего возможность действия Духа Божия вне пределов видимых границ кафолической Церкви. Святому Киприану принадлежит известная формула «вне Церкви нет спасения» («Extra Ecclesiam nulla salus»), духом которой пропитаны многие его творения: «Никто не может спастись вне Церкви» («Nemini salus esse nisi in Ecclesia possit»)[255], «Церковь одна и крещение вне Церкви невозможно» («Ecclesia una est, et esse Baptisma extra Ecclesiam non potest»)[256].