Распалась связь времен? Взлет и падение темпорального режима Модерна

Основная идея теории компенсации сводится к следующему: если последовательно осуществлять некоторое замедление, периодически устраивая ниши неподвижности, то можно сделать присущую Модерну динамику ускорения более приемлемой для человека[272]. Это означает также, что динамика темпорального режима Модерна, которую теория модернизации считает объективным законом естественного развития, будет функционировать еще более безотказно с помощью механизмов необходимого демпфирования и торможения. Авторы теории компенсации не задаются вопросом о дефицитах, несправедливостях, опасных асимметриях, свойственных темпоральному режиму Модерна и ведущих к высоким материальным и человеческим издержкам. Их больше занимает мысль о том, как согласовать темпоральный режим Модерна с потребностями человека. Об альтернативах этому режиму или о возможных его изменениях речь не идет, ибо сам он представляется безусловной объективной реальностью, онтологической основой мира, в котором мы живем.

Прежде чем предоставить слово двум наиболее известным разработчикам теории компенсации, мне хотелось бы проиллюстрировать их главный тезис одним литературным примером, а именно имеющей автобиографическую основу книгой Флориана Иллиеса «Местный разговор». Как и в случае с этнографическим очерком Анетты фон Дросте-Хюльсхофф, посвященным ее родному вестфальскому краю, эта книга также повествует о провинции, на сей раз о городке Шлице, что находится в долине Фульды. Как указывает текст на клапане книжной обложки, в Шлице имеются «бездействующий железнодорожный вокзал, почта, краеведческий музей и самая большая в мире свеча. Кроме того, здесь находится церковь, построенная в 812 году, и пиццерия, открытая в 1985 году»[273]. Далее говорится: «Это самое прекрасное место на свете: родина. Место, которому мы нередко пытаемся противиться, но которому мы противиться не можем. Связь с ним остается неразрывной». «“Местный разговор” повествует о любви к сельской жизни, о сказочной немецкой провинции, о воспоминаниях про летнюю купальню и заседания местного карнавального клуба, про магазинчик канцелярских принадлежностей по соседству и про сбор урожая яблок»[274].

Интересно, как восприняли эту книгу рецензенты. Один из них увидел в ней лишь ностальгические экзерсисы, набор клише, заимствованных из XIX века с его идеализированной буколикой. Критик посетовал, что городок описывается автором так, будто его не затронули приметы ускоренной глобализации вроде дешевых супермаркетов «Альди» и расползания городских агломераций[275]. Поэтому критики именуют Иллиеса идиллическим консерватором (хотя и даровитым). Подобная реакция свидетельствует, что книга оценивалась по нормативным меркам темпорального режима Модерна. Автора упрекают за косность по отношению к современности, ибо в 2006 году он, дескать, тщится изобразить родной край так, будто там удалось избежать всякой глобализации. Подобные упреки ясно показывают, насколько сильное нормативное влияние продолжает оказываться темпоральным режимом Модерна на нашу повседневность и дискуссии о ней, насколько его императивы по-прежнему заставляют нас делать различие между прогрессивным и косным, хорошим и плохим. Меня же интересует в книге Иллиеса нечто совсем иное. Автор нагляднейшим образом демонстрирует в ней логику теории компенсации. Это относится прежде всего к главе, где описывается его бывшая детская комната в родительском доме, куда он регулярно наведывается; этот дом он называет своим «краеведческим музеем». «Вход в мой краеведческий музей свободный. <…> Краеведческий музей – это дом моих родителей, а дома тетушек и соседей – его филиалы. Можно было посещать и настоящий краеведческий музей, что размещается в бурге, на горе. Но там находятся вещи, назначение которых мне уже непонятно. <…> В моем краеведческом музее все выглядит прозаичнее. Ведь в прошлые времена все сохранившиеся вещи предназначались для меня самого и были скучными, обыденными. Лишь взгляд назад делает их особенными экспонатами, ибо понимаешь, что это реквизиты из спектакля, который больше не ставят или же ставят лишь два-три раза в году, когда тетушка До отмечает день рождения или когда я приезжаю на Рождество, чтобы навестить мой краеведческий музей и его филиалы. Повседневное становится особенным, кухня и ванная превращаются в своего рода музей техники»[276].