Распятые любовью

Отец Василий бросил на него взгляд и про себя подумал: «Старый ты хрен, тебе ли тут лясы точить о деторождении? Ты хоть помнишь, как это делается? Лишь бы смуту внести…». Вслух он сказал:

– Деторождение не является единственной целью любви и сексуальных отношений между людьми. Давайте быть скромнее в своих желаниях и помыслах! Православная церковь осуждает дискриминацию гомосексуалов, а потому прекращает считать однополые отношения греховными и аморальными. Тысячи и сотни тысяч людей по всей земле, будучи гомосексуалами, хотят обращаться к богу и молиться во славу его, и негоже церкви отталкивать их от себя. Мы недавно выяснили, что огромное количество гомосексуалов и лесбиянок называют христианскую веру центральной идеей своей жизни.

Проснувшись, я долго лежал, смотрел в потолок и с волнением думал: «Не сон, а какая-то сплошная пропаганда гомосексуализма». Хорошо, я его один смотрел, а то могут и правоохранительные органы заинтересоваться.

«Ну, почему с нами, гомосексуалистами, – думал я, – обязательно нужно бороться, сажать в тюрьму, жечь на кострах, притеснять, объявлять больными и какими-то маньяками? Что плохого мы делаем другим людям? Можем ли мы быть уверены в том, что любой из наших знакомых, проявляющий гомофобное усердие, сам не является гомосексуалом?

Учёные давно уже доказали, что те, кто больше всех борются с гомосексуализмом, осуждают его, презирают «педиков» и «гомиков» по большей части сами испытывают непреодолимое желание прижаться к партнёру своего пола и насладиться с ним сексом. Но они вынуждены подавлять в себе чувства, сопротивляться зову природы, внушать себе, что это грязные и отвратительные желания. Сколько таких людей полегло на искусственном гомофобном поле брани. У одних не выдержали нервы и они свели счёты с жизнью, другие топили свою страсть в алкоголе, третьи забивали зов сердца и плоти наркотиками, что тоже, в конце концов, приводило к гибели и разрушению души.

И церковь тоже хороша – называют любовь грехом. Как же так? Любовь в этом мире – основа основ человеческих отношений, фундамент, опора. Какая вам разница, кого любит человек. Зачем вы уже много веков суёте свой нос в кровать? Главное, что человек любит, а раз любит, служит богу. Так и порадуйтесь за него. Нет же, напридумывали всяких ограничений, грехов, запретов, оков. Зачем? В конце концов, церковь и секс между людьми разных полов считала всегда грехом. А копни поглубже, что из себя представляли мужские монастыри? Кто мне даст гарантию, что в данный момент ни один монах не ласкает другого монаха, забыв увещевания святых отцов?

До христианства вообще такого понятия, как гомосексуализм просто не существовало. Люди совершали половые акты, не оглядываясь на «секс-инструкторов», в гармонии с природой при соблюдении морали своего времени, а христианская мораль вдруг объявила «грехом» любые половые отношения.

Моральное самочувствие гомосексуалистов в христианскую пору всегда было тяжким и противоречивым. И это неудивительно, поскольку даже нормальная половая жизнь была объявлена грехом божьим.

Дохристианские люди в этом плане не заморачивались и принимали другие ценности: «Жена для семьи, гетера для интеллектуального удовлетворения, а юноша для сексуальных услад». Этот афоризм Фемистокла служил моральным кодексом древних греков и римлян.

Размышления мои привели к тому, что я снова уснул, но как обычно, продолжения сна не последовало,

Глава 22

Антон стал усиленно меня обрабатывать на предмет поездки за бугор, чтобы оформить наши отношения, то есть заключить гей-брак. Я всячески уходил от обсуждения этой темы. Без всякого сомнения, идея совместного проживания мне нравилась. Только вот как это будет выглядеть в России? Ведь найдутся те, кто начнёт интересоваться, задавать вопросы, требовать объяснения, совать свой нос в личную жизнь. Одно дело двое мужчин иногда встречаются, другое – когда вместе живут под оной крышей. Тут и журналисты могут посетить с глупыми вопросами.

– Антоха, – разводил я руками, – сдался тебе это брак. Тебе что, без него плохо живётся?

– Хорошо живётся, но я хочу, чтобы всё было по закону! Понимаешь? – оживлялся Антон.

– По какому закону? – смеялся я. – Ну, даже если мы зарегистрируем брак где-то там, в Норвегии, Голландии или Канаде, да хоть в Антарктиде, какая нам польза от этого брака в России?

– Не скажи, – возражал Антон, – это внутреннее состояние свободы, это не просто дружба, это узаконенный брак. Здорово же?

– Брак – это мираж, Антон, – даже в разнополых семьях. Он всегда кажется возвышенным и чудесным, но на отдалении, когда он где-то в стороне. Давай повременим немного, – увещевал я, – для меня это пока не актуально.

– Не актуально? – дул губы Антоха. – Может, ты меня не любишь?

– Люблю-люблю, – ласково говорил я, – не придумывай. Тоша, пойми одно: ты молодой, горячий…

– Ну, началось! – вздохнул Антон. – Любимая тема у взрослых, говорить о возрасте собеседника.

– Нет-нет, – остановил я его, – я хочу сказать совсем другое. Понимаешь, ты любишь и хочешь быть любимым, верно?

– Ну, да, – кивнул Антон. – А ты?