Расплата. Трилогия

   -- Но если для нас, поймите -- "для нас", -- нет другого выхода... Оставим эскадру. Обратимся лично к вам. Если бы сейчас было предложено всем желающим вернуться в Россию, были бы вы в числе их? Пусть вы правы. Пусть эскадра осуждена погибнуть без пользы. Пусть гибель её обнаружит перед светом, что у нас был не флот, а балетная бутафория. Пусть этот разгром будет позором для России... Те, что уклонились от этой кровавой расплаты, те, что поступили благоразумно и целесообразно, те, что не пошли на верную гибель, -- они... впрочем, не знаю, что сделают они, а спрошу вас: вы, если бы сейчас вернулись в Россию, нашли бы в себе достаточно мужества, чтобы смело взглянуть в глаза тем, которые вернутся позже, случайно уцелев в гекатомбе, которую предотвратить вы, конечно, не могли, но быть жертвой которой вы не захотели?..

   -- Ах! замолчите, замолчите!..

   -- Нет, не замолчу! Если в азартной игре, неразумно начатой, последний золотой поставлен на карту в надежде повернуть счастье в свою сторону, в надежде отыграться, -- смеет ли этот золотой исчезнуть, скатиться под стол? Нет! он должен честно стоять на карте! Его судьбой распоряжается не он, а кто играет! Ответственность на играющем.

   -- Ха-ха-ха! -- нервно засмеялся С. -- Да ведь эскадра-то наша -- золотой-то фальшивый!.. Вы сильнее меня в сравнениях, в игре слов, но на этот раз позвольте продолжить! Если в таких обстоятельствах игрок возьмет ставку, а потом счастье к нему повернется и он начнет отыгрываться, тогда -- all right! Но если карта будет бита, а золотой, стоявший на ней, окажется фальшивым, то не произойдет ли скандала?.. Вы говорите: ответственность -- на играющих! Хорошо кабы так!.. Но в том-то и горе, что в данном случае игроки, несомненно, останутся в стороне! Топтать в грязь будут фальшивую монету, а не тех, кто ее чеканил, не тех, кто ставил ее на карту... И об этом прежде всего позаботятся сами фальшивые монетчики!.. Я ли их не знаю!.. Когда еще в этом деле разберется история, а пока что все на нас же свалят...

   -- Все это очень хорошо и логически правильно, -- неожиданно раздался хриповатый бас лейтенанта Б., -- но говорить об этом громко -- не только бесполезно, а даже вредно. Герои, восседающие на мягких креслах, петербургские стратеги, предначертывающие планы действий эскадры, -- нашего голоса не услышат. Мы -- пушечное мясо. Примиримся со своей долей. Нечего зря бередить душу. И без того несладко.

   Пауза. Затем С. опять заговорил, но уже тише, без увлечения, каким-то почти бесстрастным тоном:

   -- Помнится, вы рассказывали -- Макаров вас напутствовал -- "...погибнуть нетрудно и не страшно, но погибать зря -- глупо"... Знаете ли, что 36 лет тому назад известный лейтенант Семечкин на одной из своих лекций сказал: "Что умереть не страшно, то в этом нам убеждать друг друга не нужно. Но умереть пешкой -- ужасно. Отдать свою жизнь за родину легко и отрадно, но отдать ее не умеючи, дешево, за недорогую цену -- невыносимо тяжело и трудно". Так говорил он 36 лет тому назад, и к этому мы идем в данную минуту... В общем разгроме без пользы, без толку пришибет каким-нибудь шальным снарядом... либо часами будешь держаться, из последних сил, за какой-нибудь плавающий обломок в ожидании, не соблаговолит ли подобрать победоносный враг... либо -- еще хуже -- будешь медленно задыхаться под днищем опрокинувшегося корабля... Какая гадость!.. Даже некрасиво...

   Было тяжело его слушать... Я пробовал отшутиться.

   -- Ну, если насчет красоты, если вы хотели бы погибать верхом на коне и со штандартом в руках, то следовало поступать не во флот, а в кавалерию...

   -- Конечно, -- отозвался откуда-то справа лейтенант В. (артиллерист). -- У нас это проще. А что касается неприятных моментов, то в особо гнусном положении всегда естьсредство ускорить и упростить решение проблемы -- "браунинг" в кармане.

   -- Вы меня не понимаете или не хотите понять, -- продолжал С. после некоторого молчания. -- Нечего отыгрываться фразами. Вы просто отмахиваетесь от назойливых мыслей. Но не ото всех можно отмахнуться. 10 000, а может быть, будет и больше, русских людей в возрасте от 20 до 30 лет посылаются не на бой, а на бойню. Они этого не сознают, а вы это понимаете. Они вам верят, а вы -- будете ли с ними откровенны?

   -- Конечно, нет... -- Что бы из этого вышло?! Мы их ведем вслепую. Мы -- их начальники -- не смеем сказать им правды, чтобы не вызвать деморализации...

   -- Конечно, огромному большинству из нас ни перед ними, ни перед Родиной отвечать не придется -- с того света ответа не спрашивают... но если... тогда... в час расплаты, они спросят у нас ответа... что мы скажем?..

   -- Скажем, что им, как и нам, умирать надо! А кто изменники, кто предатели -- Бог рассудит! -- прозвенел в тьме чей-то молодой голос.

   Я сразу узнал по акценту мичмана князя Ц.

   Где-то, неподалеку, что-то брякнуло, словно приклад ружья, переставленного с места на место... Послышался какой-то вздох, что-то вроде -- "О, Господи, Господи..."

   -- Stop, boy! -- сердито заговорил Б. -- Sentinel hears...(Стоп, мальчик! -- Часовой слушает.)