Расплата. Трилогия

   Я не приказывал; сами вышли -- хотят проститься... Я ступил несколько шагов вперед, вдоль по фронту.

   -- Спасибо за службу, молодцы! Дай Бог вам и вашему миноносцу скорой встречи с неприятелем и славного боя! Прощайте!

   -- Рады стараться! Покорнейше благодарим! Счастливо оставаться!.. -- загудело во тьме нестройно, но так сердечно, что... я был рад мраку ночи...

   Традиционный поцелуй боцману, последнее рукопожатие офицерам, несколько взмахов весел, и... все кончено, все осталось далеко позади...

   -- Что случилось? В чем дело? -- набросился я на приютившего меня (штабного) товарища, -- что ж ты мне сказки рассказывал, что все налажено, все устроено...

   -- Но, пойми...

   -- Нет! ты -- пойми! Я бросил свое место ради войны! Кронштадтские транспорты не хуже артурских, да ведь я не пошел бы на них! Всю службу провел на боевых судах, а пришла война -- попал на транспорт? Что ж это такое? Не нашлось у вас, что ли, цензовиков для "Ангары"? Непочатый угол, я думаю!..

   -- Погоди, погоди! Отругался -- и будет. Все было сделано так, как я говорил. И корректуру приказа поднесли на утверждение, как всегда, для проформы... Вдруг -- собственноручно, зеленым карандашом, вычеркнул, говорит: есть старше. Вильгельм Карлович пробовал за тебя заступиться... Куда ж, говорит, его? Ведь был назначен старшим офицером... -- А он -- на "Ангару"! -- и сам пометку сделал... "Он" все помнит...

   -- Я плохо спал эту ночь, вернее -- вовсе не спал.

   Старшинство было, очевидно, пустым предлогом. Из числа командиров миноносцев можно было насчитать нескольких много моложе меня... Но тогда -- что же? Неужели теперь, в такое время, на таком посту, помнить, что несколько лет тому назад какой-то лейтенант не захотел быть придворным летописцем... Помнит, что этот маленький чин осмелился сказать "его" адъютанту, что никогда еще не продавал ни своего пера, ни своей шпаги!.. -- Но ведь, если даже унижаться до таких мелких личных счетов, так и то это -- счеты мирного времени!.. Перед грозой войны о них забыть нужно! Так честь, так долг, так совесть велит!..

   Не может быть! -- думал я, ворочаясь на постели и тщетно пытаясь уснуть! -- Ведь у нас война! Настоящая война, а не китайская бутафория... На войне охотников-добровольцев пускают в первую голову...

   С невольной горечью вспомнился рассказ про одного из наших известных адмиралов, как он, будучи еще старшим офицером, на замечание командира, отличавшегося самовластием (чтобы не сказать самодурством): "У меня так служить нельзя!" -- ответил: "Я не у вас служу, а с вами служу Государю Императору! Меня нанять к себе на службу -- у вас денег не хватит!"

   Какой ужасной ересью было бы признано такое исповедание веры в Порт-Артуре времен наместничества!..

   Чуть забрезжил свет, я уже был на ногах и, едва дождавшись положенного срока (начала присутствия), поспешил в штаб.

   В. К. Витгефт принял меня немедленно, но еще более, чем в первое свидание, казался озабоченным и смущенным.

   -- Напрасно вы так огорчаетесь насчет "Ангары", -- пробовал утешить он, -- это вовсе не транспорт. Она уж зачислена в крейсерский отряд. Ей, может быть, предстоят весьма важные операции... Пароход недавно принят от Добровольного флота; команда сборная... На вас рассчитывают, что вы там все устроите... Это дело старшего офицера... и очень ответственное и серьезное дело...

   -- Но если это назначение такое почетное, то, несомненно, на него найдутся кандидаты и старше, и достойнее меня. Я отнюдь его не домогаюсь. Я был назначен старшим офицером на "Боярин". "Боярин" -- погиб. Смешно было бы проситься на другой корабль тоже старшим офицером, я и не думаю об этом, но я прошу какого-нибудь места на боевом корабле! Для этого я сюда ехал. Вы меня знаете -- я штурман первого разряда, много плавал, и здешние места знакомы мне в совершенстве... -- Назначьте меня штурманом! Если нельзя -- хоть вахтенным начальником! Я всем буду доволен!..

   Адмирал, всегда бывший плохим дипломатом, не выдержал роли и, перегнувшись ко мне через стол, беспомощно развел руками.

   -- Ну что я могу? Неужели вы думаете, что я бы... Но, когда... понимаете, собственноручно! Зелёным карандашом!..

   Не стоит говорить о том, что я думал и чувствовал, выходя из штаба...

   На пороге меня задержал один из старых приятелей.

   -- Макаров назначен в Тихий океан с званием командующего флотом, -- скороговоркой на ухо шепнул он.

   -- Что?.. А вы?..

   -- Уезжаем... Доволен? Теперь не засидишься на "Ангаре"!Только не болтай, пока -- секрет...

   Я от души пожал ему руку и с облегченным сердцем отправился к новому месту службы.

III