Расплетая радугу. Наука, заблуждения и потребность изумляться

Впрочем, вот первое важное предостережение. Одно дело — использовать ДНК-улики (или какие угодно методы идентификации личности, связанные с обработкой больших массивов данных) затем, чтобы подтвердить подозрение, возникшее у полиции на каком-то ином основании. И совсем другое — использовать их для ареста любого жителя страны, чьи данные совпадают с образцом. Если существует некая низкая вероятность случайного сходства между ДНК, взятой, скажем, из образца спермы, и ДНК крови ни в чем не повинного гражданина, то вероятность ошибочно заподозрить этого гражданина также и по каким-то другим, независимым причинам будет, очевидно, еще намного ниже. Следовательно, простой поиск по базе данных с последующим арестом того, чей ДНК-профиль совпал с образцом, будет приводить к несправедливости намного чаще, чем такая система, которая требует, чтобы изначально имелся какой-то другой повод для подозрений. Если образец, найденный на месте преступления в Эдинбурге, вдруг совпадет с моим ДНК-профилем, позволительно ли будет полиции постучаться ко мне в Оксфорде и арестовать меня без каких-либо дополнительных улик? Полагаю, что нет, но стоит заметить, что полиция и так уже делает нечто подобное — только не с ДНК, а с чертами лица, — когда публикует в центральных газетах фотороботы или сделанные свидетелями преступлений фотографии и призывает всех жителей страны звонить, если они «узнают» изображенных там людей. В очередной раз мы видим, что нужно остерегаться нашей природной склонности ставить распознавание лиц выше всех прочих способов идентификации личности.

Если же на время забыть о криминалистике, то попадание информации из такой общенациональной базы данных в плохие руки представляет бесспорную опасность. Плохими я называю руки тех, кто захочет воспользоваться этими данными не ради поимки преступников, а в других целях — возможно, как-то связанных с медицинским страхованием или с шантажом. Существуют уважительные причины, по которым человек, не имеющий ни малейшего преступного намерения, может тем не менее хотеть оставить свой ДНК-профиль в тайне, и мне кажется, что мы не вправе вмешиваться в частную жизнь таких людей. Например, среди тех, кто считает себя отцом того или иного ребенка, очень многие таковыми не являются. Верно и обратное: значительное число детей считает своим отцом вовсе не настоящего отца. Обладая доступом к общенациональной базе ДНК-профилей, любой сможет докопаться до истины, что приведет к сильнейшим душевным страданиям, разрушенным семьям, нервным срывам, шантажу, а то и чему похуже. Некоторые наверняка придерживаются взгляда, что правда, какой бы горькой она ни была, всегда должна выходить наружу, но я думаю, что многое может быть сказано в пользу того, что от такого внезапного бума всеобщих откровений об отцовстве суммарное количество человеческого счастья отнюдь не увеличится.

Кроме того, могут возникнуть проблемы, связанные с медициной и страхованием. Весь бизнес страхования жизни держится на невозможности точно предсказать, когда кто умрет. Как сказал сэр Артур Эддингтон, «уязвимость человеческой жизни вошла в поговорку; мало что так неуязвимо, как кредитоспособность компании по страхованию жизни». Мы все платим свои взносы. Те из нас, кто живет дольше ожидаемого, обеспечивают тех, кто умирает раньше срока (точнее, их наследников). Уже сегодня страховые компании строят статистические догадки, которые отчасти разрушают эту систему, позволяя облагать более крупными взносами клиентов из группы повышенного риска. К нам подсылают докторов, чтобы они послушали нам сердце, измерили кровяное давление и выяснили, много ли мы пьем и курим. Если актуариям станет доподлинно известно, когда каждый из нас умрет, страхование жизни сделается невозможным. В принципе, наличие общенациональной базы ДНК-данных, если страховые компании сумеют к ней подобраться, может приблизить эту печальную развязку. Если дойдет до крайности, то единственной причиной смерти, от которой все еще можно будет застраховаться, останется чистая случайность.

Аналогичным образом и люди, занимающиеся отбором кандидатов при приеме на работу или поступлении в университет, могут найти ДНК-данным такое применение, которое многие из нас сочтут нежелательным. Некоторые наниматели уже пользуются сомнительными методами вроде графологии (анализ почерка как предполагаемый источник информации о характере и способностях человека). Но, в отличие от случая с графологией, есть основания считать, что данные о ДНК действительно могут быть полезны при оценке способностей. И все равно я бы стал одним из многих, кого возмутило бы, если бы отборочные комиссии начали пользоваться информацией о ДНК кандидатов — по крайней мере, если бы они делали это тайком.