Расширение прав и возможностей женщин в России

Давайте, во-первых, рассмотрим одно из главных обвинений, выдвинутых против НПО: деполитизация сопротивления. Компрометирует ли российских женщин-активисток их участие в глобальных гендерных интервенциях? История женского активизма в постсоветскую эпоху коренным образом отличается от активизма в других странах. В Латинской Америке, Юго-Восточной Азии и в других южных странах НПОизация означала кооптацию уже существующих народных движений и «демобилизацию» социальных движений [Kamat 2001; Paley 2001; Roy 2004]. В России и других странах бывшего СССР мы видим другую историю. Социальный активизм появился здесь недавно и еще не успел укорениться. В советское время независимые социальные движения были запрещены. Расцвет активности различных групп, который я назвала «общественным движением», произошел благодаря интеллектуалам и не имел поддержки в широких слоях населения. Феминизм в России всегда был маркером принадлежности к элите общества. Местное и глобальное в российском феминизме всегда дополняли друг друга. Такие женщины, как Валентина или Мария, моя московская коллега, были посредницами и первооткрывательницами, они налаживали контакт с международными активистами и представителями благотворительных фондов. Я рассказала, что в период позднего социализма для небольшой группы высокообразованных женщин феминизм и «гендер» стали способами критиковать власть и отношения. Эти концепции также помогали им строить связи с симулякром Европы. По мере того как мы наблюдали последствия демократических прорыночных реформ, активизм и концепция «гендера» стала обретать иную цель – помощи женщинам в понимании резких экономических и социальных перемен – следствий рыночных реформ. «Гендер» помог Октябрине, Валентине и другим активисткам «Женского света» понять прошлое и разработать динамично меняющиеся проекты, нацеленные на личностные и общественные изменения. Они занимались общественной работой (активизмом) не только для того, чтобы служить другим. Активизм стал для женщин стратегией выработки и интеграции самоидентификации ответственных перед обществом личностей. По мере появления в женском активизме и в концепции гендера материальных ресурсов – грантов и финансирования – природа их занятий, конечно же, изменилась. Такие перемены привели их в другое измерение, они стали заниматься иными вещами. Женщины не знали, что и думать об НПОизации и профессионализации женского движения. Они чувствовали потребность в активном участии. Во-вторых, давайте вспомним дискуссию об НПО как об элитарном клубе. Недавняя критика НПО и гражданского общества указывает на обогащение и коррумпированность местных элит [Feldman 1997; Kamat 2001; Mandel 2002; Richter 1999; Sampson 1996]. Да, прежние элиты действительно наживались на третьем секторе, новом измерении НПО, порожденном фондами-спонсорами. Я не могу не рассказать (как и в случае с Гуманитарным институтом) об этом важнейшем этапе развития постсоциалистического общества. Этот этап значим, поскольку он помогает понять, что третий сектор так же подвержен коррупции. Однако ситуация более сложна, и в данной сфере существуют и другие модели взаимодействия. Одной из целей написания данной книги было подчеркнуть хрупкость и нестабильность позиций активисток. На примере кризисного центра в Твери я показала двойственность принадлежности к НПОизированному гражданскому обществу. Участие в негосударственном секторе может рассматриваться как способ карьерного роста. Но называть их деятельность «элитарной» – означает выбрасывать огромный пласт смыслов. Условия участия довольно ограничены; агентства-спонсоры подталкивают группы к определенным видам деятельности; активисты тратят бо́льшую часть своего времени на самих себя (получение грантов, изучение политики спонсоров, поиск ресурсов). Все это, безусловно, приносит бонусы на местном уровне, но сфера НПО не обеспечивает гарантии занятости; работники НПО часто никак социально не защищены. Если у них нет действительно хороших связей в бывших партийных или государственных кругах, они действуют независимо от государства и часто живут бедно, как, например, Октябрина. Они не имеют права на получение государственных пособий, таких как пенсии, и они могут потерять профессиональную квалификацию[151]. Работа НПО зачастую тяжела и не приносит прибыли, сотрудниц обеспечивают супруги, дети, члены семьи и друзья. Интересно отметить, что у значительной части женщин-активисток, с которыми я познакомилась в Твери (особенно у молодого поколения), мужья поддерживали их – Валентина с гордостью отметила, что в ее Центре гендерных исследований были четыре супружеские пары (где мужья, включая ее собственного, обеспечивали компьютерную, техническую, а также материальную поддержку за счет собственных доходов). Партнерские отношения, налаженные с местными влиятельными лицами, чрезвычайно хрупки и часто зависят от символического присутствия влиятельных аутсайдеров. Активистки знают о нестабильности своего положения и живут в постоянном страхе того, что спонсоры дистанцируются или откажутся от того или иного проекта.