Рассказ Исы ибн Хишама, или Период времени

«Чума началась в месяце раджаб{148} 1205 года. Великий страх овладел людьми. А в месяце ша‛бан{149} чума разгулялась и набрала силу. Умерло несметное число детей, молодежи, рабов и рабынь, мамлюков и солдат, военачальников и эмиров. Умерли двенадцать санджаков{150}, в том числе Исмаил-бей старший{151}. Погибли многие военные из моряков{152} и арнаутов{153}, жившие в Старом Каире, в Булаке и в Гизе. Из-за множества умерших в Гизе, рядом с мечетью Абу Хурайры, выкопали рвы, в которые их и складывали. За один раз хоронили по пять, шесть, а то и по десять человек. У лавок гробовщиков толпились люди, которым было нужно похоронить своих покойников, они искали носильщиков, но никого не находили. Возникали споры и драки. Смерть всем задала работы: ухаживать за больными, обряжать мертвых, хоронить их, читать заупокойные молитвы, оплакивать собственную несчастную участь. Молитвы в мечетях не прерывались, молились не иначе как за четверых или пятерых. Редко кто из заболевших избегал смерти. Иногда умирали еще до появления чумных бубонов на теле. Сидит человек, дрожит от озноба, закутывается во что-нибудь, да так и умирает. Эпидемия продолжалась до начала рамадана{154}. Умерли ага{155} и вали{156}. Были назначены их преемники, но и они умерли три дня спустя, то же сталось и с преемниками преемников. За семь дней правители сменились три раза. Дом эмира был заперт на ключ, в нем находилось сто двадцать человек, и все они умерли»{157}.

Иса ибн Хишам: Мне кажется, ты описываешь виденное тобой в загробном мире и ужасы Судного дня.

Паша: Но и в более поздние времена люди страдали от чумы не меньше. Особенно при французах, которые, утверждая, что борются с чумой, заставляли людей делать вещи неприятные и тягостные. Людей разлучали друг с другом — отца с сыном, брата с братом, мужа с женой, разрушали дома, сжигали одежду, окуривали все снадобьями. По невежеству своему они думали, что эти меры, глубоко ранящие души людей, оставляющие их без имущества, рассеют полчища джиннов и обломают концы их копий. А они только добавляли людям горя и печали, обрекали их на полное разорение. В 1260 году{158} я своими глазами видел такое, от чего виски седеют. А брат мой рассказывал о том, чему был свидетелем в 1228 году{159} — он тогда состоял на службе покойного Мухаммада ‛Али-паши. Он говорил:

«На десятый день месяца раби‛ ас-сани{160} Мухаммад ‛Али приказал устроить карантин{161} в Гизе. Он решился на это, опасаясь эпидемии чумы: в Каире уже были случаи заболевания, и умер врач-француз и несколько греков-христиан. Полагали, что карантин воспрепятствует распространению чумы. И это мнение разделял шариатский судья, бывший верховным судьей. От чумы умер один из членов его суда, и судья приказал сжечь его одежду, вымыть помещение, в котором находился больной, и окурить его всякими курениями. Полиции было приказано следить за тем, чтобы люди и рыночные торговцы чисто подметали и обрызгивали свои жилища и лавки и постоянно развешивали одежду для проветривания. А получая какие-либо письма, взрезали конверты ножом и окуривали письмо прежде чем прочесть. Издав приказ о карантине, ‛Али-паша распорядился в тот же день объявить жителям, что тот, кто запасся продуктами для себя и своей семьи на шестьдесят дней и решил остаться в Гизе, пусть остается. Другие же пусть уезжают и поселяются, где хотят. На это было дано четыре часа. Жители Гизы заволновались, кто-то уехал, кто-то остался. Это случилось как раз в сезон сбора урожая. У некоторых людей были имения в деревнях. Все, конечно, тревожились за свои дома, за родных, детей, за их пропитание. А людей всего этого лишали, даже заперли ворота и двери и запретили лодкам плавать по Нилу. Паша поселился во дворце в ал-Азбакиййе и принимал людей только по пятницам. Однажды на рассвете он приехал в Гизу и поднялся в свой дворец. На реке были поставлены две баржи, одна — у берега Гизы, вторая — напротив, у Старого Каира. Если катхода{162} или муаллим Гали{163} передавали паше послание, то сначала его окуривали полынью, ладаном и серой, а потом специальный гонец насаживал его на кончик копья, вез и передавал другому гонцу, не приближаясь к нему, также на кончик копья. Этот гонец переплывал реку и, достигнув берега, передавал ожидающему там человеку, опять же с копья на копье. Потом послание смачивали уксусом, еще раз окуривали и вручали адресату. Проведя в этом дворце несколько дней, паша уехал в ал-Файйум, снова вернулся и отослал своих мамлюков и тех, за чью жизнь опасался, в ал-Асйут»{164}.

Иса ибн Хишам: Знай, что меры, которые принимались для борьбы с распространением чумы в минувшие времена и которым сопротивлялось по причине своего невежества простонародье, сегодня защищают нас от тех ужасных бед, о которых ты мне рассказывал. Прежде же большинство людей этого не понимало и насмехалось над такими мерами.