Рассказ неизвестного человека (An Anonymous Story)

Languid from lying down so long, she was sitting at the table, writing something on a scrap of paper.	Она, вялая от долгого лежанья, сидела за столом и писала что-то на клочке бумаги.
"I must send a telegram," she said, with a smile. "Go to the station as quick as you can and ask them to send it after him."	-- Нужно отправить телеграмму, -- сказала она и улыбнулась. -- Поезжайте скорее на вокзал и попросите послать вслед.
Going out into the street, I read on the scrap of paper:	Выйдя затем на улицу, я прочел на клочке:
"May the New Year bring new happiness.	"С Новым годом, с новым счастьем.
Make haste and telegraph; I miss you dreadfully.	Скорей телеграфируй, скучаю ужасно.
It seems an eternity.	Прошла целая вечность.
I am only sorry I can't send a thousand kisses and my very heart by telegraph.	Жалею, что нельзя послать по телеграфу тысячу поцелуев и самое сердце.
Enjoy yourself, my darling. -- ZINA."	Будь весел, радость моя. Зина".
I sent the telegram, and next morning I gave her the receipt.	Я послал эту телеграмму и на другой день утром отдал расписку.
Chapter IX.	IX.
The worst of it was that Orlov had thoughtlessly let Polya, too, into the secret of his deception, telling her to bring his shirts to Sergievsky Street.	Хуже всего, что Орлов необдуманно посвятил в тайну своего обмана также и Полю, приказав ей принести сорочки на Сергиевскую.
After that, she looked at Zinaida Fyodorovna with a malignant joy and hatred I could not understand, and was never tired of snorting with delight to herself in her own room and in the hall.	После этого она со злорадством и с непостижимою для меня ненавистью смотрела на Зинаиду Федоровну и не переставала у себя в комнате и в передней фыркать от удовольствия.
"She's outstayed her welcome; it's time she took herself off!" she would say with zest. "She ought to realise that herself. . . ."	-- Зажилась, пора и честь знать! -- говорила она с восторгом. -- Самой бы надо понимать...
She already divined by instinct that Zinaida Fyodorovna would not be with us much longer, and, not to let the chance slip, carried off everything she set her eyes on--smelling-bottles, tortoise-shell hairpins, handkerchiefs, shoes!	Она уже нюхом чуяла, что Зинаиде Федоровне осталось у нас не долго жить, и, чтобы не упустить времени, тащила всё, что попадалось на глаза, -- флаконы, черепаховые шпильки, платки, ботинки.
On the day after New Year's Day, Zinaida Fyodorovna summoned me to her room and told me in a low voice that she missed her black dress.	На другой день нового года Зинаида Федоровна позвала меня в свою комнату и сообщила мне вполголоса, что у нее пропало черное платье.
And then she walked through all the rooms, with a pale, frightened, and indignant face, talking to herself:	И потом ходила по всем комнатам, бледная, с испуганным и негодующим лицом и разговаривала сама с собой:
"It's too much!	-- Каково?
It's beyond everything.	Нет, каково?
Why, it's unheard-of insolence!"	Ведь это неслыханная дерзость!
At dinner she tried to help herself to soup, but could not--her hands were trembling.	За обедом она хотела налить себе супу, но не могла, -- дрожали руки.
Her lips were trembling, too.	И губы у нее дрожали.