Рассказ неизвестного человека (An Anonymous Story)

Zinaida Fyodorovna, who was just going out to a dressmaker's or to the shops, was sitting, listening to him with a smile.	Тут же сидела Зинаида Федоровна, собравшаяся ехать к портнихе или в магазин, и слушала его с улыбкой.
I don't know how their conversation began, but when I took Orlov his gloves, he was standing before her with a capricious, beseeching face, saying:	Не знаю, с чего у них начался разговор, но когда я принес Орлову перчатки, он стоял перед Зинаидою Федоровной и с капризным, умоляющим лицом говорил ей:
"For God's sake, in the name of everything that's holy, don't talk of things that everybody knows!	-- Ради бога, ради всего святого, не говорите вы о том, что уже известно всем и каждому!
What an unfortunate gift our intellectual thoughtful ladies have for talking with enthusiasm and an air of profundity of things that every schoolboy is sick to death of!	И что за несчастная способность у наших умных, мыслящих дам говорить с глубокомысленным видом и с азартом о том, что давно уже набило оскомину даже гимназистам.
Ah, if only you would exclude from our conjugal programme all these serious questions!	Ах, если бы вы исключили из нашей супружеской программы все эти серьезные вопросы!
How grateful I should be to you!"	Как бы одолжили!
"We women may not dare, it seems, to have views of our own."	-- Мы, женщины, не можем сметь свое суждение иметь.
"I give you full liberty to be as liberal as you like, and quote from any authors you choose, but make me one concession: don't hold forth in my presence on either of two subjects: the corruption of the upper classes and the evils of the marriage system.	-- Я даю вам полную свободу, будьте либеральны и цитируйте каких угодно авторов, но сделайте мне уступку, не трактуйте в моем присутствии только о двух вещах: о зловредности высшего света и о ненормальностях брака.
Do understand me, at last.	Поймите же вы, наконец.
The upper class is always abused in contrast with the world of tradesmen, priests, workmen and peasants, Sidors and Nikitas of all sorts.	Высший свет бранят всегда, чтобы противупоставить его тому свету, где живут купцы, попы, мещане и мужики, разные там Сидоры и Никиты.
I detest both classes, but if I had honestly to choose between the two, I should without hesitation, prefer the upper class, and there would be no falsity or affectation about it, since all my tastes are in that direction.	Оба света мне противны, но если бы мне предложили выбирать по совести между тем и другим, то я, не задумываясь, выбрал бы высший, и это не было бы ложью и кривляньем, так как все мои вкусы на его стороне.
Our world is trivial and empty, but at any rate we speak French decently, read something, and don't punch each other in the ribs even in our most violent quarrels, while the Sidors and the Nikitas and their worships in trade talk about 'being quite agreeable,' 'in a jiffy,' 'blast your eyes,' and display the utmost license of pothouse manners and the most degrading superstition."	Наш свет и пошл, и пуст, но зато мы с вами хоть порядочно говорим по-французски, кое-что почитываем и не толкаем друг друга под микитки, даже когда сильно ссоримся, а у Сидоров, Никит и у их степенств -- потрафляем, таперича, чтоб тебе повылазило, и полная разнузданность кабацких нравов и идолопоклонство.
"The peasant and the tradesman feed you."	-- Мужик и купец кормят вас.
"Yes, but what of it?	-- Да, ну так что же?
That's not only to my discredit, but to theirs too.	Это рекомендует с дурной стороны не меня только, но и их также.