Рассказ неизвестного человека (An Anonymous Story)

When I held his fur coat for him he asked me, as a mark of special good-will, how I managed to get on without a wife.	Когда я подавал ему шубу, он в знак особого ко мне расположения спросил меня, как это я могу обходиться без жены.
"But I don't suppose you waste your time," he said, laughingly. "I've no doubt Polya and you are as thick as thieves. . . .	-- Но, я думаю, ты не зеваешь, -- сказал он, смеясь. -- У тебя с Полей, должно быть, тут шуры-амуры...
You rascal!"	Шалун!
In spite of my experience of life, I knew very little of mankind at that time, and it is very likely that I often exaggerated what was of little consequence and failed to observe what was important.	Несмотря на свой житейский опыт, я тогда мало знал людей, и очень возможно, что я часто преувеличивал ничтожное и вовсе не замечал важного.
It seemed to me it was not without motive that Kukushkin tittered and flattered me. Could it be that he was hoping that I, like a flunkey, would gossip in other kitchens and servants' quarters of his coming to see us in the evenings when Orlov was away, and staying with Zinaida Fyodorovna till late at night?	Мне показалось, что Кукушкин хихикает и льстит мне не даром: уж не надеется ли он, что я, как лакей, буду болтать всюду по чужим лакейским и кухням о том, что он бывает у нас по вечерам, когда нет Орлова, и просиживает с Зинаидой Федоровной до поздней ночи?
And when my tittle-tattle came to the ears of his acquaintance, he would drop his eyes in confusion and shake his little finger.	А когда мои сплетни дойдут до ушей его знакомых, он будет конфузливо опускать глаза и грозить мизинцем.
And would not he, I thought, looking at his little honeyed face, this very evening at cards pretend and perhaps declare that he had already won Zinaida Fyodorovna from Orlov?	И разве сам он, -- думал я, глядя на его маленькое, медовое лицо, -- не будет сегодня же за картами делать вид и, пожалуй, проговариваться, что он уже отбил у Орлова Зинаиду Федоровну?
That hatred which failed me at midday when the old father had come, took possession of me now.	Та ненависть, которой так недоставало мне в полдень, когда приходил старик, теперь овладела мной.
Kukushkin went away at last, and as I listened to the shuffle of his leather goloshes, I felt greatly tempted to fling after him, as a parting shot, some coarse word of abuse, but I restrained myself.	Кукушкин вышел наконец, и я, прислушиваясь к шарканью его кожаных калош, чувствовал сильное желание послать ему вдогонку на прощанье какое-нибудь грубое ругательство, но сдержал себя.
And when the steps had died away on the stairs, I went back to the hall, and, hardly conscious of what I was doing, took up the roll of papers that Gruzin had left behind, and ran headlong downstairs.	А когда шаги затихли на лестнице, я вернулся в переднюю и, сам не зная, что делаю, схватил сверток бумаг, забытый Грузиным, и опрометью побежал вниз.
Without cap or overcoat, I ran down into the street.	Без пальто и без шапки я выбежал на улицу.
It was not cold, but big flakes of snow were falling and it was windy.	Было не холодно, но шел крупный снег и дул ветер.
"Your Excellency!" I cried, catching up Kukushkin. "Your Excellency!"	-- Ваше превосходительство! -- крикнул я, догоняя Кукушкина. -- Ваше превосходительство!
He stopped under a lamp-post and looked round with surprise.	Он остановился около фонаря и оглянулся с недоумением.
"Your Excellency!" I said breathless, "your Excellency!"	-- Ваше превосходительство! -- проговорил я, задыхаясь. -- Ваше превосходительство!
And not able to think of anything to say, I hit him two or three times on the face with the roll of paper.	И, не придумав, что сказать, я раза два ударил его бумажным свертком по лицу.