Рассказ неизвестного человека (An Anonymous Story)

I went to the restaurant and brought him the ordinary rouble dinner.	Я сходил в ресторан и принес ему обыкновенный рублевый обед.
"To your health, my dear," he said to Zinaida Fyodorovna, and he tossed off a glass of vodka. "My little girl, your godchild, sends you her love.	-- За ваше здоровье, голубчик! -- сказал он Зинаиде Федоровне и выпил рюмку водки. -- Моя маленькая, ваша крестница, кланяется вам.
Poor child! she's rickety.	Бедняжка, у нее золотушка!
Ah, children, children!" he sighed. "Whatever you may say, Godmother, it is nice to be a father.	Ах, дети, дети! -- вздохнул он. -- Что ни говорите, кума, а приятно быть отцом.
Dear George can't understand that feeling."	Жоржиньке непонятно это чувство.
He drank some more.	Он еще выпил.
Pale and lean, with his dinner-napkin over his chest like a little pinafore, he ate greedily, and raising his eyebrows, kept looking guiltily, like a little boy, first at Zinaida Fyodorovna and then at me.	Тощий, бледный, с салфеткой на груди, точно в передничке, он с жадностью ел и, поднимая брови, виновато поглядывал то на Зинаиду Федоровну, то на меня, как мальчик.
It seemed as though he would have begun crying if I had not given him the grouse or the jelly.	Казалось, что если бы я не дал ему рябчика или желе, то он заплакал бы.
When he had satisfied his hunger he grew more lively, and began laughingly telling some story about the Birshov household, but perceiving that it was tiresome and that Zinaida Fyodorovna was not laughing, he ceased.	Утолив голод, он повеселел и стал со смехом рассказывать что-то о семье Биршовых, но, заметив, что это скучно и что Зинаида Федоровна не смеется, замолчал.
And there was a sudden feeling of dreariness.	И как-то вдруг стало скучно.
After he had finished his dinner they sat in the drawing-room by the light of a single lamp, and did not speak; it was painful to him to lie to her, and she wanted to ask him something, but could not make up her mind to.	После обеда оба сидели в гостиной при свете одной только лампы и молчали: ему тяжело было лгать, а она хотела спросить его о чем-то, но не решалась.
So passed half an hour.	Так прошло с полчаса.
Gruzin glanced at his watch.	Грузин поглядел на часы.
"I suppose it's time for me to go."	-- А пожалуй, что мне и пора.
"No, stay a little. . . .	-- Нет, посидите...
We must have a talk."	Нам поговорить надо.
Again they were silent.	Опять помолчали.
He sat down to the piano, struck one chord, then began playing, and sang softly,	Он сел за рояль, тронул один клавиш, потом заиграл и тихо запел:
"What does the coming day bring me?" but as usual he got up suddenly and tossed his head.	"Что день грядущий мне готовит?" -- но по обыкновению тотчас же встал и встряхнул головой.
"Play something," Zinaida Fyodorovna asked him.	-- Сыграйте, кум, что-нибудь, -- попросила Зинаида Федоровна.
"What shall I play?" he asked, shrugging his shoulders. "I have forgotten everything.	-- Что же? -- спросил он, пожав плечами. -- Я всё уже перезабыл.
I've given it up long ago."	Давно бросил.