Рассказ неизвестного человека (An Anonymous Story)

I am going again to-morrow."	Я и завтра опять поеду.
I imagined her with a sick and morbid face, in her condition, tightly laced, standing near the gaming-table in a crowd of cocottes, of old women in their dotage who swarm round the gold like flies round the honey. I remembered she had gone off to Monte Carlo for some reason in secret from me.	Я воображал, как она с нехорошим болезненным лицом, беременная, сильно затянутая, стоит около игорного стола в толпе кокоток, выживших из ума старух, которые жмутся у золота, как мухи у меда, вспоминал, что она уезжала в Монте-Карло почему-то тайно от меня...
"I don't believe you," I said one day. "You wouldn't go there."	-- Я не верю вам, -- сказал я однажды. -- Вы не поедете туда.
"Don't agitate yourself.	-- Не волнуйтесь.
I can't lose much."	Много я не могу проиграть.
"It's not the question of what you lose," I said with annoyance. "Has it never occurred to you while you were playing there that the glitter of gold, all these women, young and old, the croupiers, all the surroundings--that it is all a vile, loathsome mockery at the toiler's labour, at his bloody sweat?	-- Дело не в проигрыше, -- сказал я с досадой. -Разве вам не приходило на мысль, когда вы там играли, что блеск золота, все эти женщины, старые и молодые, крупье, вся обстановка, что все это -- подлая, гнусная насмешка над трудом рабочего, над кровавым потом?
"If one doesn't play, what is one to do here?" she asked. "The toiler's labour and his bloody sweat--all that eloquence you can put off till another time; but now, since you have begun, let me go on. Let me ask you bluntly, what is there for me to do here, and what am I to do?"	-- Если не играть, то что же тут делать? -спросила она. -- И труд рабочего, и кровавый пот -- это красноречие вы отложите до другого раза, а теперь, раз вы начали, то позвольте мне продолжать; позвольте мне поставить ребром вопрос: что мне тут делать и что я буду делать?
"What are you to do?" I said, shrugging my shoulders. "That's a question that can't be answered straight off."	-- Что делать? -- сказал я, пожав плечами. -- На этот вопрос нельзя ответить сразу.
"I beg you to answer me honestly, Vladimir Ivanitch," she said, and her face looked angry. "Once I have brought myself to ask you this question, I am not going to listen to stock phrases.	-- Я прошу ответа по совести, Владимир Иваныч, -- сказала она, и лицо ее стало сердитым. -- Раз я решилась задать вам этот вопрос, то не для того, чтобы слышать общие фразы.
I am asking you," she went on, beating her hand on the table, as though marking time, "what ought I to do here?	Я вас спрашиваю, -- продолжала она, стуча ладонью по столу, как бы отбивая такт, -- что я должна здесь делать?
And not only here at Nice, but in general?"	И не только здесь, в Ницце, но вообще?
I did not speak, but looked out of window to the sea.	Я молчал и смотрел в окно на море.
My heart was beating terribly.	Сердце у меня страшно забилось.
"Vladimir Ivanitch," she said softly and breathlessly; it was hard for her to speak--"Vladimir Ivanitch, if you do not believe in the cause yourself, if you no longer think of going back to it, why . . . why did you drag me out of Petersburg?	-- Владимир Иваныч, -- сказала она тихо и прерывисто дыша; ей тяжело было говорить. -Владимир Иваныч, если вы сами не верите в дело, если вы уже не думаете вернуться к нему, то зачем... зачем вы тащили меня из Петербурга?
Why did you make me promises, why did you rouse mad hopes?	Зачем обещали и зачем возбудили во мне сумасшедшие надежды?