Рассказ неизвестного человека (An Anonymous Story)

"And I want to say, too," I went on, "one can serve an idea in more than one calling.	-- И еще я хочу сказать, -- продолжал я. -Служить идее можно не в одном каком-нибудь поприще.
If one has made a mistake and lost faith in one, one may find another.	Если ошиблись, изверились в одном, то можно отыскать другое.
The world of ideas is large and cannot be exhausted."	Мир идей широк и неисчерпаем.
"The world of ideas!" she said, and she looked into my face sarcastically. "Then we had better leave off talking.	-- Мир идей! -- проговорила она и насмешливо поглядела мне в лицо. -- Так уж лучше мы перестанем...
What's the use? . . ."	Что уж тут...
She flushed.	Она покраснела.
"The world of ideas!" she repeated. She threw her dinner-napkin aside, and an expression of indignation and contempt came into her face. "All your fine ideas, I see, lead up to one inevitable, essential step: I ought to become your mistress.	-- Мир идей! -- повторила она и отбросила салфетку в сторону, и лицо ее приняло негодующее, брезгливое выражение. -- Все эти ваши прекрасные идеи, я вижу, сводятся к одному неизбежному, необходимому шагу: я должна сделаться вашею любовницей.
That's what's wanted.	Вот что нужно.
To be taken up with ideas without being the mistress of an honourable, progressive man, is as good as not understanding the ideas.	Носиться с идеями и не быть любовницей честнейшего, идейнейшего человека -- значит не понимать идей.
One has to begin with that . . . that is, with being your mistress, and the rest will come of itself."	Надо начинать с этого... то есть с любовницы, а остальное само приложится.
"You are irritated, Zinaida Fyodorovna," I said.	-- Вы раздражены, Зинаида Федоровна, -- сказал я.
"No, I am sincere!" she cried, breathing hard. "I am sincere!"	-- Нет, я искренна! -- крикнула она, тяжело дыша. -- Я искренна!
"You are sincere, perhaps, but you are in error, and it hurts me to hear you."	-- Вы искренни, быть может, но вы заблуждаетесь, и мне больно слушать вас.
"I am in error?" she laughed. "Any one else might say that, but not you, my dear sir!	-- Я заблуждаюсь! -- засмеялась она. -- Кто бы говорил, да не вы, сударь мой.
I may seem to you indelicate, cruel, but I don't care: you love me?	Пусть я покажусь вам неделикатной, жестокой, но куда ни шло: вы любите меня?
You love me, don't you?"	Ведь любите?
I shrugged my shoulders.	Я пожал плечами.
"Yes, shrug your shoulders!" she went on sarcastically. "When you were ill I heard you in your delirium, and ever since these adoring eyes, these sighs, and edifying conversations about friendship, about spiritual kinship. . . .	-- Да, пожимайте плечами! -- продолжала она насмешливо. -- Когда вы были больны, я слышала, как вы бредили, потом постоянно эти обожающие глаза, вздохи, благонамеренные разговоры о близости, духовном родстве...
But the point is, why haven't you been sincere?	Но, главное, почему вы до сих пор были не искренни?
Why have you concealed what is and talked about what isn't?	Почему вы скрывали то, что есть, а говорили о том, чего нет?