Расскажи мне…

В этой просьбе международной организации было отказано, государство предоставило адвокатов за свой счет.

После допроса всех обвиняемых и свидетелей нам сделали перерыв несколько дней, чтобы мы, уже в качестве свидетелей, выступили на суде у Саши Шакермана.

Там я в последний раз говорил с ним и видел его.

Его судили также в Верховном суде РСФСР, но в маленькой комнате и одного.

Он слишком много знал о таких людях, про которых нельзя было говорить при свидетелях.

Его показания из «нашего дела» были изъяты, а суд над ним проходил при закрытых дверях.

Когда мне разрешили попрощаться с ним, я понял – он знает, что его ждет. Больше я его не видел.

После этого «перерыва» наш процесс продолжился.

Прокурор говорил в течение нескольких дней, обвиняя нашу преступную группу в хищении государственных средств в особо крупных размерах и нанесении государству больших материальных потерь.

Все мы обвинялись по статье 93¹, и в своей речи прокурор подтвердил правильность обвинения.

После прокурора начали выступать адвокаты.

Все адвокаты, за исключением одного (о нем расскажу позже), – шакалы, наживающиеся на несчастьях людей.

Каждый из них, говоря несколько часов, не сказал ни одного слова в защиту своего подзащитного, как потом они говорили, из боязни быть выгнанными из коллегии адвокатов.

А, ведь, они лучше других понимали, что обвинение не правильно, что весь процесс судопроизводства нарушается.

Борис Ройфман отказался от защитника, и ему за счет государства был дан адвокат Дунаева, так как по закону, если статья предусматривает высшую меру, защитник обязательно должен быть.

Об этом адвокате я хочу рассказать особо.

Как я потом узнал, у нее не было одной ноги и она ходила на протезе, опираясь на палочку. Ногу она потеряла во время войны, сражаясь в партизанском отряде.

Она была настоящим честным человеком – Человеком с большой буквы.

Сейчас я не могу воспроизвести полностью ее речь (да это и не к чему), но то о чем она говорила, запомнил хорошо, так как ее выступление произвело на всех присутствующих сильное впечатление: она говорила правду.

Начала она с того, что сказала:«Несмотря на то, что вот уже почти два месяца идет суд, в котором судят обвиняемых в хищении, выяснилось только то, что хищения никакого нет». И дальше она рассказала, как все было на самом деле.

Организовав мастерские за свой счет (деньги у него были от отца), так как Министерство здравоохранения средств не отпускало, Ройфман трудоустроил большое количество, практически нетрудоспособных людей.

Благодаря ему, люди начали работать и лечиться, получать за счет производства бесплатное питание; поликлиника смогла закупить современное оборудование, так необходимое для лечения.

По ГОСТу от колхозов принималась шерсть по гос. поставкам определенной длины, а короткая шла для производства технического войлока или выбрасывалась в отходы. Бухгалтер артели, перерабатывающей шерсть, изобрел станок, который мог переработать и короткую шерсть. Он сделал попытку официально внедрить свое изобретение в производство, но получил отказ от служб, которые должны были заинтересоваться этим. Тогда он сам построил станки (кустарным способом), и они отлично зарекомендовали себя в работе. Деньги на это он получил от Ройфмана.

Мастерские, выпускавшие пакеты и коробки, были убыточны и их закрыли.

Благодаря деятельности Ройфмана, они менее чем за три года принесли государству прибыль более тридцати пяти миллионов рублей, используя бросовое сырье. (По мнению прокурора, государству было бы лучше потерять эти миллионы, чем дать хотя бы одной копейке пристать к грязным рукам.)

Далее Дунаева говорила, что, затратив такие большие средства, Ройфман вынужден был искать пути их вернуть.

По государственным нормативам из некондиционной шерсти выпускалась продукция на 40 % от ее веса, а он довел выпуск до 80 %, фактически, использовалось 96 %. Вот эти 16 % и шли на выпуск неучтенной продукции для возврата истраченных средств, для дополнительной оплаты рабочим и для личных нужд.

На процессе разбирался вопрос о недоброкачественности выпускаемой продукции, а, следовательно, об обмане покупателей. Но есть заключение комиссии о том, что продукция полностью соответствует своему артиклю, и обмана покупателей не было.

Дунаева выступала не один день и разбивала одно обвинение за другим.

В заключении она сказала, что деятельность всей группы обвиняемых никак не может быть квалифицирована по статье 93¹.

Вся деятельность группы подходит под статью 153 УК РСФСР, которая гласит: «Частнопредпринимательская деятельность с использованием государственных, кооперативных или иных общественных форм – наказывается лишением свободы на срок до пяти лет с конфискацией имущества или ссылкой».

И опять прокурор перебил ее, сказав, что если законы не удовлетворяют суд, их можно переделать.

А на ответ Дунаевой, что суд не имеет права нарушать законы, сообщил, что все в их власти и, если нужно, то он поступит так, как захочет.

Я наблюдал за артистами, сидевшими сзади меня, некоторых из них я знал.