Расскажу…

Знаете, мы сняли прекрасный фильм «Авария», еще не поженившись, но как только поженились, все вдруг изменилось. Не знаю. Потому что творчество, работа – это одно, семейная жизнь – совершенно другое. И, наверное, оттого, что мы сделали несчастными других людей, была какая-то кара. В результате все разрушилось. У него потом была своя жизнь, у меня своя, но семьи не получилось. И с тех пор, пожалуй, я начала абсолютно независимую жизнь. И больше замуж, официально по крайней мере, не выходила.

Не знаю, что лучше и как лучше. То ли пытаться, если тебе вдруг показалось, что это твоя судьба, твоя любовь, все делать, чтобы удержать, то ли, может быть, сильно подумать – а надо ли менять все то, что у тебя было, ломать, рушить, искать что-то новое. Вы мне скажете, все равно надо искать, двигаться, идти вперед. Да, наверное, так. Что я и делала. Но я сейчас рассказываю про свою жизнь и пытаюсь ее чуть-чуть проанализировать, не вторгаясь все равно на какую-то свою личную, интимную территорию. Потому что те, кто вам об этом пишет, я думаю, лукавят – правду очень трудно рассказывать чужим людям, даже своим не очень-то расскажешь, а уж просто так печатать, не знаю. Я вам рассказала чуть-чуть только потому, что это известные были факты. Это может быть интересно только в момент, когда вы для себя что-то решаете. Может быть, прочитав эти строки, вы подумаете: надо ли? А не проще ли найти все то хорошее, что было в прежней жизни, сохранить ее, может быть, чуть-чуть обновить, может быть, что-то придумать, чтобы она зажглась новыми красками? Как это сделать? Не отвечу, может быть, трудно, а может быть, и не так сложно, как кажется. Было бы желание.

Так вот, отсматривая все эти фотографии, я вдруг увидела целый шлейф моей жизни, помимо сцены, помимо киноролей, я всю жизнь зарабатывала деньги, когда я была одна, когда я была не одна, это не имело значения. Во мне сидит мотор, который почему-то у меня запущен с детства, – наверное, так объясняли родители, и, наверное, какие-то выводы сделала для себя я сама, видя, как они трудятся, видя, как папа со своим кровохарканьем каждый день ходит на работу, видя, как Рудик в 16 лет устроился на работу, сказав: «Не пойду учиться» – и пошел сразу же в шоферы в «Известия», и всю жизнь там проработал. Мне этот механизм кажется совершенно естественным. Я должна точно так же, я должна сама зарабатывать деньги и должна быть независимой, я должна все уметь. Я вам об этом писала и говорила.

И вот, раскладывая по папочкам разные фотографии (это один фильм, это гастроли театра, это другой фильм, это международные поездки на Неделю советского фильма), вдруг я обнаруживаю, что самая толстая папка знаете какая? Встречи со зрителями, я так ее и озаглавила. Выступления перед разной аудиторий в разных городах нашей страны и за рубежом, концерты, встречи со зрителем. Этих фотографий у меня оказалось тьма! То я выступаю на заводе «Красный пролетарий», то где-то в тьмутаракани, то еду в Дом советской культуры в Швецию, рассказываю про кино, показываю фрагменты и исполняю песни Жоры Мовсесяна. Вообще Жора Мовсесян – это отдельный рассказ, который обязательно надо рассказать.

Было у нас бюро пропаганды советского киноискусства, от которого я ездила, как правило, – общество «Знание», оно находилось на пощади Дзержинского, за Политехническим музеем. Кормушка всех актеров, писателей, поэтов, композиторов, всех творческих деятелей – возможность заработать деньги. Ну, шефские концерты – это понятно, это уже норма жизни была, а потом кто-то сказал: «Есть общество “Знание”. Надо туда только прийти, заполнить анкету и придумать репертуар». То есть рассказы о фильмах, фрагменты, которые можно было совершенно спокойно взять на киностудии.

Вот буквально заканчивается фильм, и у кого-нибудь из монтажеров просишь: «Ребят, сделайте мне ролик». Раньше все было просто, делали ролик – сцена из такого-то фильма, и эти огромные баулы железные лежали в коридоре почти у каждого артиста. Они у меня до сих пор есть. Это твой заработок. Берешь с собой вот эту штуку железную, кладешь в чемодан пару туалетов, что-то еще, чемодан становится, естественно, неподъемный, и идешь работать 45 минут – это отделение. Стоило то ли 6.50, то ли 9.50, я не помню, по тем временам это все равно было хорошо, потому что за 80 рублей в месяц играешь по 20 с лишним спектаклей, а тут за один концерт.

Естественно, я уже начинала петь, естественно, я думала, что прочитаю какие-то стихи, монологи из Чехова или не из Чехова, в зависимости от аудитории, дальше я читала или Ахматову, или Цветаеву – несколько стихотворений о любви.