Расскажу…

Ну, надо вам сказать, у меня больная спина, я вам рассказывала, как я лечилась в Венгрии, и после этого спала на доске много-много лет. Короче, для меня кровать – это проблема. А тут мне сказали, что дадут старый сталинский вагон с красным деревом, с душевой кабиной между двумя купе, с бронзой, с зеркалами, широкий мягкий диван, а второй диван заворачивался наверх. Ужасно, что я не сделала ни одной фотографии. Если бы вы только видели мое купе! Слава там поработал на славу.

Сразу говорит: «Да здесь щели в окнах, Ирина Петровна». Купил такие специальные из пластика шнуры, и окна полностью замуровал, чтобы было тепло. Дальше. На этот диван лечь нельзя, спина провалится. Я еду в магазин «Медиастром» на Ленинском проспекте, где я заказывала специальный ортопедический матрас для своей кровати дома. Говорю: «Девочки, мне очень нужен ортопедический матрас в поезд» – и рассказываю, как я поеду на два с половиной месяца в вагоне поезда в купе. Девчонки из магазина говорят: «Ирина Петровна, вот у нас здесь экспозиция, смотрите. Какой размер?» Я еду на Рижский вокзал, где стоит этот поезд, который готовят в течение месяца к отъезду. Мне уже показали купе, я уже выбрала место. Беру сантиметр, обмеряю. На своей машине гоню обратно. И что вы думаете? Есть такой матрас, прямо размер в размер.

Потом покупаю крошечный холодильничек, который должен работать от тока. И теперь проблема, где этот ток взять? Со Славой мы едем на Рижский рынок и покупаем какую-то машину, которая специально вырабатывает ток. Ставим ее не в купе, а подальше – в тамбуре. Я поставила еще маленький телевизор, он сейчас стоит на даче, и к нему еще видеомагнитофон, и все это подключили в купе. Правда, после первого же выступления ночью весь свет перегорел. Все там зажглось, замкнулось! Эта адская машина, которая стояла в тамбуре, вся сгорела! Ее нужно было снова перематывать, я не знаю, как это называется по-научному.

Естественно, ковер я положила на пол, покрывала, подушку ортопедическую, полностью все белье, чашки-ложки-кастрюли. Более того – рухнете – плиточку взяла с собой, хотя она мне практически не понадобилась. И кофеварку, которая понадобилась точно, потому что кофе я пила и, естественно, угощала, потому что аромат шел на весь вагон, а бежать до вагона-ресторана далеко. Короче, у меня были кофе, чай, в холодильнике еда… Я себе сделала мини-дом. Это моя типичная манера, это мой стиль, я этому безумно рада, я это, наверное, переняла от моей мамульки. И в довершение ко всему, моя роскошная, чудная, маленькая собака Ника. Все это погрузилось и водрузилось в вагон, и мы поехали.

Поездка была знаковая. Ника вела себя потрясающим образом. Она лаяла на всех, кто проходил мимо моего купе, защищая меня. Спали мы, естественно, с ней вместе. Как вы сами понимаете, кровать довольно узкая, а моя мерзлячка – она маленькая и очень любила тепло – забиралась куда-то сначала в ноги, а потом, я чувствовала, что у меня вдоль спины лежит что-то худенькое, тепленькое, еще лапками подпихивает – дескать, подвинься – прямо под одеялом. Как она там дышала? Вот так мы с ней грелись, потому что холод был адский.

Это была осень. И почему-то наши милые женщины-проводницы начинали топить часов в 10–11, а потом они все отключали и засыпали. И в районе четырех утра я просыпалась оттого, что у меня стыло все – руки, ноги. Не спасали ни шторы, ни мои окна. Я взяла отопилку, но когда ее врубила, поняла, что поезд сломается, встанет или мы загоримся.

Я встала в пять утра, закуталась в шубу свою норковую, пришла к проводникам. Там все закрыто. Я стучала изо всех сил, будила, поднимала, закатывала скандал, потому что всем холодно, потому что все там сидят, кто курит, кто поначалу выпивал, потом уже вообще пить все бросили, до того было трудно и труднейшая была работа, что и пить-то ребята молодые не могли. Сидят телевизионщики, монтируют, зуб на зуб не попадает. Я говорю: «Вы что, вообще?!» – «А у нас ограничен уголь». – «Сколько стоит уголь?» – «А мы не знаем». – «А где его можно купить?» – «Я не знаю, спрошу». – «Значит, вот вам деньги, – говорю я, – сразу завтра чтоб купили угля столько, сколько нужно, и чтоб топили без остановки!» Одна посмотрела на меня с уважением, другая со злостью: «А нам, – говорит, – нормально». – «Это вам нормально, а нам петь и работать».

На следующий день жара была несусветная, до того, что мы стали все открывать кто окна, кто двери. И все говорили: «Почему так жарко?!» – «Это Мирошниченко! Видите ли, ей холодно!» Потом я уже выхожу под утро и говорю: «Ну, хорошо, можно сделать, чтобы не холодно и не жарко, что-то серединное?» – «Но тогда нам надо не спать всю ночь!» Я им говорю: «Так вы и должны не спать всю ночь». После этого, как вы сами понимаете, у нас были трудные взаимоотношения, но справедливые. Поначалу они хотели немножечко попортить мне жизнь с Никой, но я нашла с ними все-таки общий язык. И мы подружились. Тем более надо было ехать в поезде два с половиной месяца.