Рассказы

На земле лежали навзничь четыре мертвых эльфа. Все немолодые — судя по их лицам, словно бы вытесанным из жесткой древесины, и чуть подернутым пеплом волосам. Эльфы не стареют, вспомнил Рауль. Просто их метаболизм к концу жизни замедляется, и они превращаются в одеревеневшие манекены со стеклянными глазами. А потом у них ломаются кости.

Было раннее утро, и солнце било в глаза.

Рауль поморщился.

— Четверо, мужского пола, эльфы, — произнесла Виргенья, не без труда опускаясь рядом с трупами. — Убиты выстрелом в сердце. Судя по всему, перед смертью их пытали… Умерли не здесь. Трупы привезли на машине, затем сгрузили на землю и уехали.

— Их пытали? — удивился Рауль. — Как ты поняла?

— По вырванным ногтям, — ледяным тоном произнесла Виргенья. — Если бы ты потрудился наклониться, сам бы увидел.

— Э–э, — замялся Рауль.

— Чего застыл? Наклоняйся, смотри. Ты же должен учиться — зря, что ли, тебя из столицы направили.

Рауль наклонился.

Характер у Виргеньи сложный, конечно. Но она красива — как и все эльфийки. В их стране женщины–полицейские очень быстро набирают вес, отращивая гигантские задницы и арбузные груди. Виргенья же благодаря метаболизму сохранила фигуру. Даже сейчас — находясь на седьмом месяце беременности — Виргенья оставалась ловкой и изящной.

Ей бы в декрет, уныло подумал Рауль.

— Кому бы могло это понадобиться? — спросил он, разглядывая мертвого эльфа.

— Понятия не имею, — сказала Виргенья. — Впрочем, одного из дохляков я знаю. Это Киридорн, эльфийский лорд из Обреро.

— Лорд — это что‑то вроде цыганского барона? — спросил Рауль.

— Лорд — это лорд. В прежние времена они правили эльфами из больших дворцов и срали золотом. А сейчас это просто отребье — ничем не лучше коммунистов и цыган.

Подъехала труповозка и вместе с ней — еще один полицейский, Родриго. Он поздоровался с Раулем, шутливо поклонился Виргенье, затем достал из кармана айфон и начал с выражением неимоверной скуки на лице фотографировать трупы.

— Айфон? — скептически произнесла Виргенья.

— Фотоаппарат я разбил, — пожал плечами Родриго. — Поспорил недавно с ребятами, что не смогу его об голову разбить. Но моя голова оказалась крепче, чем я думал.

Рауль и Виргенья отошли в сторону.

— Ладно, — сказала Виргенья, потягиваясь. — Поехали.

— Куда?

— Для начала — в Обреро. Поговорим с одним моим старым знакомым.

— А отчет?

— Сам напишешь.

Они забрались в машину. Виргенья завела двигатель. Тот чихал и кашлял, словно простуженный. Они поехали в Обреро, один из районов города Пуэрто–Президенте, по пересохшей грунтовой дороге, по пути натыкаясь на камни и распугивая ящерок с запылившейся чешуей.

При въезде в Обреро собралась большая толпа. Они слушали бородатого пророка–эльфа в грязной робе. Взобравшись на перевернутый ящик, он вещал:

— Скоро родится он! Король Леса! Волосы его — ивовая крона, ноги его — стволы великих дубов, голос его — птичья трель. Он сожмет латиноса в руке, и латинос станет трупом. Он прогонит людей из бассейна Параны, и эльфы станут здесь единственными хозяевами, как то и было раньше! Разве вы не видите? Магия возвращается, и это знак: Король явит себя! Покайтесь!

— О Боже, — сказала Виргенья.

Она остановила машину и высунулась в окно. Пророк продолжал вопить, в исступление тряся бородой. Все это выглядело крайне комично. В толпе раздавались смешки, но эльф словно не замечал их.

Виргенья покачала головой.

— Веласкес совсем сбрендил.

— Ты знаешь его? — удивился Рауль.

— Конечно. Это мой одноклассник, Абимаэль Веласкес. В младших классах он постоянно прудил под себя. Мы звали его просто: Сыкун.

Она закрыла окно, и они поехали дальше.

— А кто это — Король Леса? — спросил Рауль.

Он прежде никогда не слышал о каких‑то там королях. В Асунсьоне, где Рауль родился и вырос, короли сохранились только в названиях кремовых тортов и магазинов.

Виргенья посмотрела в окно.

— Король эльфов. Спит под холмами. Местные верят, что однажды он проснется и поведет свое войско против людей. Или не проснется, а родится вновь…

Виргенья надолго замолчала и посмотрела на свой живот.

— Говорят, что в старые времена эльфы правда владели магией — вот только вранье это все, — сказала она. — Иначе наша страна не была бы завоевана.

Обреро был бедным кварталом. Здесь на тесных улочках, где смыкались крыши соседних домов, бегали грязные полуголые дети, брели куда‑то взрослые эльфы, облезлый пес жадно лакал из лужи. В тени, под навесом, стоял лоточник–эльф и продавал горячие лепешки с луком, их еще звали «лембас–фахитас» или просто «лембас».

Виргенья остановила машину перед домом, который ничем не отличался от соседних.

— Вылезай. Приехали.

— Чей это дом?

— Одного старого лорда. Его зовут Фольмар Андаломей, но тебе это не понадобится — говорить все равно буду я.

Дверь им распахнула встрепанная девочка лет восьми. Она посмотрела на Виргенью и открыла рот. Из него вытекла ниточка слюны.

— Привет, — сказал Рауль, но девочка лишь глупо рассмеялась и убежала.