Рассказы

Но кнарки не были людьми.

Поэтому толстый кнарк вытащил из‑за пояса короткий топорик и, примерившись, оттянул в сторону одно из крыльев стонущего Рамиэрля. Замах — и крыло с хрустом отошло от лопатки,

повиснув в руке кнарка. Но ангел даже не заметил этой потери. Запрокинув голову, он вопил, скорбя по Амалинде. Кнарк отсек ему и второе крыло. Рамиэрль не заметил. Кровь струилась по его одежде, пачкая спину, ноги, лужицами растекаясь по земле.

Кнарк недовольно таращился на жертву.

— Как жаль, — внезапно сказала Сайпенд.

— Да, мне тоже его жалко, — заплакала Агния. — Ублюдки…

— И его тоже, но самое главное — жаль, что наши жертвы не ведут себя так же достойно, как и Рамиэрль. Жаль… — вздохнул Сайпенд.

— Ты бессердечное говно!

— Прости уж.

Кнарк взгромоздился на Рамиэрля и стал грызть ему горло, чтобы хоть как‑то заткнуть. Наконец связки поддались. Ангел охнул. Его подбородок бессильно опустился на грудь. Словно ниточки обрезали. Кнарк, повиснув на шее Рамиэрля, демонстрировал сородичам вырванный кадык. Те ревели, бесновались, колотили палками об пол.

— Думаю, он уже умер. Хватит плакать, — сказал Сайпенд.

— Я не могу остановиться, — прохныкала Агния.

— О! — внезапно произнес Сайпенд.

— Что?

— Похоже, судьба на нашей стороне. Солнце взошло. Я могу подать сигнал. Подаю…

— Нам не нужен твой сраный сигнал! — взвилась она.

Слезы подсыхали на ее щеках.

— Я не хочу умирать здесь! Мне еще нужно встретиться с Солнечным рыцарем!

— Зачем? — удивился Сайпенд.

— Чтобы убить его! Неужели не ясно! — она уже окончательно впала в истерику.

— Ладно, успокойся.

— Зачем?!

— Потому что мы… ну, спасены, я так полагаю. Посмотри наверх.

Потолок пещеры раскалился.

— И что это? — сузила глаза Агния.

— Похоже, сигнал нашего друга Рамиэрля достиг цели. Ангельская технология, — невозмутимо произнес Сайпенд. — Сейчас за него будут мстить.

Потолок рухнул.

Сверху спустился сверкающий корабль, похожий на голенастого кузнечика. В реве и дыме он опустился на дно пещеры, опалив его; распахнулись герметичные двери, и оттуда хлынули до зубов вооруженные ангелы.

Гнев небесный.

Кнарки набросились на них. Однако тут же попятились — разгневанные ангелы поливали их из огнеметов, жгли лазерами. Вскоре строй кнарков рассыпался; тварюги бросились врассыпную, побросав палки и прочий мусор. Ангелы ожесточенно их преследовали. Сдавшихся и убитых кнарков ангелы кидали в распахнутые отсеки корабля.

Пусть послужат Ангелиуму в виде киборгов.

Неподвижные тела Рамиэрля и Амалинды ангелы тоже унесли на корабль.

— А вы оживите их? — спросила Агния.

Командир взвода отсалютовал ей и улыбнулся.

— Нет, сожжем. Нельзя из ангелов делать киборгов. Закон такой! До свидания, леди! — он помахал ей рукой, и Агния растерянно махнула в ответ.

Вскоре корабль поднялся сквозь проем в потолке и улетел, держа курс на Ангелиум.

— Улетели… — произнесла Агния, пораженная величием мира.

— Поцелуешь меня? — спросил Сайпенд.

— Да пошел ты. Толкаясь, подначивая друг друга, они пошли прочь — искать выход из пещеры. Пути ангелов — для ангелов, а они люди. — Да, надо бы сигнал отменить, — спохватился Сайпенд.

Война под крымским солнцем

…Ближе к вечеру вернулся Конрад, посланный за провиантом в Керчь; притащил, умница, целую телегу хлеба.

Жаль, хлеб этот намертво пропах бензином.

— Конрад, почему так? — спросил я.

— Да беда, — ответил он. — Хлеб из трофейного зерна. Русские, когда из Керчи уходили, все зерно бензином облили и подожгли. Но там сгорел только верхний слой, остальное нормально. Ну, из зерна этого муку и сделали. Говорят, есть можно. Попробуй.

— А ты пробовал? — спросил я.

— Конечно, — ответил Конрад. — На вкус как дизельное топливо. Попробуй.

Я попробовал. Действительно, топливо.

— Дерьмо, — сказал я.

— Нет, не дерьмо. Топливо.

— Заткнись, — сказал я. — Сам знаю.

На рождество мы получили праздничный бульон. Хороший бульон. На следующий день прибыло подкрепление. Новички боялись орудийных залпов и советских самолетов. Когда на горизонте возник вдруг «Железный Густав», так называли мы И–16, новички всем скопом бросились на позиции и спрятались там.

— Спокойно! — орал я. — Нет причин для паники!

Советские самолеты выглядят грозно, однако стреляют плохо, а бомбят еще хуже. Иное дело минометные расчеты. Был случай: наш ротный командир, капитан Лиддеман, через полевой бинокль изучал местность — и вдруг со стоном откинулся назад. Хлынула кровь; в одно мгновение ее натекло столько, что непонятно было, как именно ранен капитан. Позже оказалось, что острый осколок мины прошел сквозь стекло, развалил бинокль и срезал капитану несколько пальцев.

Такие дела.

Среди новичков я, к своей несказанной радости, встретил Ганса Гарета. Мы с детства знали друг друга (но не дружили, пожалуй); одно время Ганс даже ухаживал за моей кузиной, что жила в Вюртемберге, как и мы. Я был рад, что Ганс выжил в этой войне. В самом начале русской кампании ему прострелили шею, и целых четыре месяца он провалялся в госпитале.