Рассказы

Разумеется, я проводил ее и отправился к себе. Что-то было в этом. А что? Я не знал. Я просто гулял с глупой девчонкой и даже захотел бросить курить. Знаешь,Нэнси, как живут старики? Чужими жизнями. Внуки, дети, сериалы. Умирать не хочется,а каждый день – еще более тусклая копия предыдущего. Философские вопросы выветрились по молодости, а в голове сплошные бытовые черти. Живем, чтобы жить. И я спросил себя: «Джон,ты был ребенком?» И мне показалось, что это было в кино, старом и забытым, как и я. Видишь ли, Нэнси, если я и жил для чего-то семьдесят лет, то уж точно не для того, чтобы стать неодушевленным стариком. И все же: пока я спал,я старел,пока ел – старел. Я старел всегда, с каждым вздохом и взмахом ресниц.

Еще не раз я встречался с этим странным ребенком.(А может все дети странные?) Занимались всякой милой чепухой, которая так нравится детям, а однажды даже сходили на бокс. Как-то, помнится, она подбежала ко мне, когда я в гордом одиночестве сидел на скамейке:

–Я знала, что вы тут,я знала!

–Уходи, Фрипси, не до тебя сейчас.

–Почему же?

–Тебя стало слишком много. Я даже забыл когда последний раз курил.

–Только два словечка!Два!Дядя Джон, можно я вам станцую?

–Станцуешь? Зачем?

– У меня завтра выступление в кружке, а не перетировала.

–Ты хотела сказать «не репетировала»?

–Ну да,я так и сказала.

–Только один раз, и быстро уходишь!

–Совершенно неизменимо!Представьте:я – бабочка. А вы дуб. Старый и разваливающийся.

–Да уж, очень тяжело представить.– иронично подметил я.

–Я должна танцевать вокруг вас, ну-ка встаньте!

Я встал.

–Вы могучий и слабый. Мой последний танец для вас.

–Что?

–Ничего, это мои слова, не мешайте, старый капитан.

Китти разулась. Коснулась носком земли и подняла руку. Опустила второй носок и взмахнула другой рукой. Маленькие телодвижения не были отточенными, но очень грустными. Дети – проводники комкообразных эмоций, порой странных, но всегда настоящих. Теперь я это видел.

–Я похожа на бабочку? Мама сказала не слишком. Говорит плохо выходит, а я по-другому не могу.

–Она хочет, чтобы ты старалась.

–Почему?

–Мамы всегда хотят, чтобы все старались.

–А папы чего хотят?

–А папы, чтобы мамы и Китти не шумели.

Я улыбнулся криво и некрасиво.

–Вы что, и правда, умеете улыбаться?

–Я забыл как, – солгал я.

–Очень просто.– она подошла и начала тянуть мои щеки в разные стороны,из-за чего мой рот растягивался и напоминал улыбку.-Старый капитан, вы даже не стараетесь. Представьте, что я – ваша мама.

–Моей мамы давно нет.

–У меня нет больших старых туфель, но вы просто представьте, что я – она. Я даже могу покричать.

Я засмеялся, но глаза мои увлажнились.

–Фрипси, я очень дурацкий человек. Почему ты не отстанешь от меня? И не играешь с ровесниками?

–Я с вами не играю. Вы самый лучший старый капитан из всех, что я видела. И из всех, что не видела. Я больше всего хочу, чтобы, когда я стала большой и с морщинками, вы пришли на мой день рождения.

Я хотел ей сказать, что я рассыплюсь, наверное, уже через пару суток и не стал. Или же не смог.

–А вы почему не играете с ровесниками? – подозрительно спросила она.

–От них пахнет пивом и безнадегой. Лучше подыхать одному в этом парке.

–Дядя Джон, что значит «подыхать»? То же самое что «отдыхать»?

–Хах, абсолютно.

–Тогда, если вдруг соберетесь подыхать, непременно звоните мне.

–Ты даже не выучила свой номер до конца, – усмехнулся я.

–Пойдемте воровать конфеты!-вдруг выпалила она.

–Воровать? Мама учила тебя, что это плохо?

Китти стыдливо опустила глаза.

–Всегда мечтал это услышать!

В следующие часы мы уже наворовали три мешка конфет в разных супермаркетах. Китти подходила к кассе и, услышав цену, делала невероятно грустные глаза и плакала.

–Девочка, к сожалению, все обязаны платить. Если нет денег, оставляй конфеты и иди домой.

–Женщина,да вы в своем уме? – вступал я.– На бедном ребенке лица нет. Неужели ваш магазин столь захудал, что уже и думать забыли о человечности? Девочка, должно быть, уже несколько лет сладостей в глаза не видела.

Затем я демонстративно бросал свою фальшивую потребительскую корзину и выходил с восхитительным налетом омерзения на лице. А через пять минут вбегала Фрипси и пожимала мне ладонь свободной от сладостей рукой.

–В следующий раз, когда пойду за виски, возьму тебя с собой.Доброй ночи, коллега!

–«Коллега» – хорошее слово?

–Самое лучшее, Фрипси.

Она улыбнулась мне, а я ей.

Ночью этого же дня улица была горемычной и горчила. Было ли мое настроение таким же из-за этого факта или же напротив, улица подыграла моему состоянию – я не знаю, но нам обоим было невыносимо одиноко. Внезапно зазвонил мой дряхлый вещатель. Я молча поднял трубку.

–Дядя Джон, это вы?

–Фрипси?

–Сегодня очень плохой день, самый дурацкий, правда-правда!

–Ну что там?

–Мама сказала, папа на работу, там много…дядянька…и я не знаю зачем…

–Оо, господи, Фрипси, давай ближе к делу!

–Ма говорит, мы переезжаем.

–Оу. И что же плохого?

–Как же? А школа? А пруд? А вы? Как же я буду? А вы как?

–Это ерунда, будет меньше шуму и пустой болтовни.

Китти плакала в трубку и что-то бубнила.

–Эй, ну хватит. Слышишь? Хочешь, сходим завтра на твой пруд?