Рассказы

Виктор тряс головой и соглашался. Он со всеми соглашается, когда выпьет. Только год работает таксистом, а умный стал, жук. Говорит, что за километр видит, кому сдачу давать, а кто обойдется. Люда, не слушая нас, вытащила из духовки свои коронные пироги с капустой, переложила их на блюдо и поставила на стол. Леша перехватил ее руку и поцеловал запястье.

— Люда, милая, — сказал он, — ты одна из нас, может, человек, хоть и красивая… все мы ни во что не верим, трепачи несусветные, а ты веришь, да, Людк?

— В наше время плохо быть для всех хорошей, — возразил я. — Бесперспективно.

— Из хорошести шубу не сошьешь, — вдруг, что-то вспомнив, встрепенулся Виктор, — я вот тоже неплохой был, когда выкладывался за мизер на должности инженера. Для всех хороший — кроме себя. А надо и для себя быть хорошим.

— Для семьи, — подсказала Римма.

— А ты, Люда, — продолжал развивать свою мысль Виктор, еле ворочая угрюмой челюстью, — не можешь для друга мужа «Монтекристу» сделать. У тебя в библиотеке все тащат. Твоя подруга Катька сколотила приличную домашнюю библиотеку из ваших книг. Положит себе в сумочку, а оформит, якобы читатель Иванов потерял французский детектив Жапризо или какого другого Шекспира. А взамен принесет от имени того же рассеянного Иванова всякую хренотень — лишь бы по сумме сходилось.

— Люда этого не может, — подытожил Леша, — хорошая она.

— Перестань, Леша, — сказала Люда.

Леша повернулся ко мне.

— Совестится. Ну где ты найдешь бабу, которая слушала бы комплименты и при этом краснела? Смотри, она, и правда, покраснела.

— Это она умеет, — похвалился я. — Хорошая у меня жена, да Вить?

— Жена, хи-хи, хорошая, — ответила вместо мужа Римма, — с ней хоть на необитаемый остров — не страшно. А меня ты на остров взял бы, Петенька?

— Взял бы, дорогая, — ответил я.

— Вместо Люды? — детским голосом спросила Римма. К своим тридцати она все еще не исчерпала запасы девического кокетства.

— Прекрати, — подал голос Виктор.

— Конечно. Люда худая, а тобой можно было бы питаться месяца два-три. Может, и все четыре.

Римма засмеялась, но лицо у нее перекосилось. Она, и впрямь, полновата, все время терзает себя всякими диетами, но ничего не помогает.

После ухода гостей Люда стала меня упрекать, что я неэтично повел себя с Риммой. Я заметил, что Римма, например, за Людиной спиной все время норовит сказать о ней гадость, и мы поспорили, надо ли прощать своим недоброжелателям. Потом…

…Потом я вошел в рентгенкабинет, надел черный резиновый фартук, как мне велела докторша, длинная хмурая женщина. Когда я взял пленку правой рукой, она даже закричала: «Я же сказала — левой!». У каждого есть причины быть недовольным жизнью. Я снова открыл рот и подставил себя рентгеновским лучам. Немолчные волны боли накатывали на островок жизни, где я пытался укрыться. Скоро и он исчезнет под водой. Докторша удалилась в кабину, оттуда на меня зафыркала машина, заворчала и затихла; докторша вышла, велела вынуть изо рта пленку и развернуть обертку. Брезгливым взглядом она следила за мной, взяла пленку и сказала: «Пусть войдет следующий!..».

…Следующей у меня была Катя, Людина подруга. Люда говорила, что Катя была самой красивой девочкой во всей библиотеке. Верно. Катя была красива, но никто почему-то в нее не влюблялся, и она грустно говорила, что любви вообще нет в природе, есть только секс — и очень по-детски, удивленно выговаривала это слово, которое Люда не любит. Когда Люда однажды легла ненадолго в больницу, я решил доказать Кате, что любовь есть, но доказал только то, что она знала и без меня: что любви нет, а есть секс. А вообще-то получилось это нечаянно, мне в тот вечер было одиноко и пусто в квартире без Люды, и тут пришла Катерина с тортом, вся зареванная (с матерью поссорилась). Потом нам обоим было очень нехорошо. Катя заявила, что она очень любит Люду и уважает, Люда изумительный человек, и я слово в слово повторил это следом за нею. Когда-нибудь я бы сам поведал Люде про свою измену, я ничего не могу от нее скрывать, но это когда-нибудь, не сейчас. Римма, к которой Катя прибежала исповедоваться (нашла кому), опередила меня. Римма отправилась к Люде в больницу и рассказала обо всем. Люда Кате простила. А Катя через год вышла замуж за военного, укатила на Кавказ и теперь оттуда посылает Люде грецкие орехи…

...Злая (озлобленная) рентгенолог вышла и вручила мне изображение моего зуба. Я взял мокрый, липкий лоскут пленки и стал разглядывать своего мучителя. Откуда, из какой точки, лучится эта боль? Я отнес портрет зуба своей докторше и, получив увольнительную на два дня, отправился в гардероб, где томилась старушка-гардеробщица в круглых очках, похожая на учительницу на пенсии. Она слушала радио.

Завтра будет лучше, чем вчера!
Лучше, чем вчера! Лучше! Чем вчера!
Завтра! Будет! Лучше! Чем вчера! —