Рассказы, эссе, философские этюды

По всем правилам израильской Фемиды Ване светило пожизненное заключение. Но поскольку это было время, когда «алия» т. е. приезд евреев из Союза в Израиль только начиналась, и приезд этот имел чрезвычайную важность для Израиля, а Венечка имел какие-то отношения к ведущим московским сионистам (охранял их от антисемитов?), то он отделался «всего лишь» 12ю годами.

   В тюрьме Веня продолжал свой бакланий образ жизни и прославился грандиозными драками с охраной. Для того, чтобы обуздать его вызывались подкрепления за ними еще подкрепления и в конечном счете набегало человек до 15 вохры, прежде чем им удавалось повязать его и как следует отлупив отправить в карцер. Но любое битие сходило с него как с гуся вода и выйдя из карцера он продолжал все по новой. Наконец начальству это надоело и оно упекло его в тюремную психушку. Мне повезло в оной не сидеть, но по общему мнению как израильских, так и советских зэков это самое страшное место в тюрьме. У Венечки, конечно, не хватало клепки в голове, но отклонений психики, по которым его по закону можно было бы сажать в психушку у него не было. Но в пенетенциарной системе любой страны, в израильской в частности, с этим не считаются и наружный мир ради своего спокойствия делает вид, что ничего не знает. Веню там накололи какой-то дрянью, и буйная Венина силушка ушла из него, вместе с радостью жизни. Через год где-то его выпустили из психушки, но он уже не выдерживал жизни в общей камере и его посадили в одиночку. Потом его еще несколько раз пробовали вернуть в общую, но с тем же результатом и так прошло 4 года.

   Сидение в одиночке мало способствует коммуникабельности, а поскольку Веня по причине своих скромных умственных способностей и в дотюремной жизни имел проблемы общения, а психушка отняла у него его главную опору в жизни, то, отсиди Веня остаток срока в одиночке, вернуть его обществу было бы невозможно. Не знаю, волновало ли это тюремное начальство, но нашелся один тюремщик, редкий случай порядочного человека на этой службе (и такое бывает), которому было жалко Венечку. И когда я появился в этом отделении и уже обжился и как казалось этому тюремщику «сидел хорошо», он обратился ко мне, рассказал все про Венечку и сказал: «Вот вы оба из России, если ты возьмешь его под свою опеку в камере, может быть он и приживется. Я согласился, но задача оказалась для меня нелегкой.

   Во-первых, я и сам сидел лишь по видимости хорошо, а вскоре и видимость эта рассеялась. Видимость эта для тюремщика возникла из того, что на тот период у меня было еще мало драк. Люди, которые в тюрьме вообще не дерутся, если они не безусловные авторитеты, подозрительны на то, что они слизняки и все о них вытирают ноги. Тот, кто дерется слишком много - ясно, что не уживается со средой и это тоже плохо. Чисто статистически я попадал тогда в золотую середину, по чему тюремщик и заключил, что я сижу хорошо. Но на самом деле у меня не было контакта со средой, а это даже вне тюрьмы рано или поздно ведет к конфликтности, в тюрьме же это происходит гораздо быстрее. И не столько из-за специфической публики, сколько из-за условий - даже животные в клетке становятся более агрессивными. Поэтому вскоре после описываемых событий число драк у меня возросло и никто уже и по этому внешнему признаку не мог сказать, что я сижу хорошо. А поскольку я сам не был вписан в эту среду, то тем более не мог помочь вписаться в нее Вене. Конечно, я мог защитить его от физического насилия и прямых нападок, что и делал. Но и то и другое составляет лишь малую часть насилия в тюрьме и вне ее. Более тонкое плевание в душу, против которого, как правило неэффективно применение силы, составляет главную часть. Для противостояния такому насилию важны ум, знание и понимание среды, хорошее владение ее сленгом. Это было и моим слабым местом, уголовная среда и российская была далека от меня, израильская тем более, израильской же феней на том периоде я почти не владел. В результате я и сам не всегда понимал, сказано ли мне что-то обидное или это просто шутка, и не знал как реагировать, а неправильная реакция в том или другом случае усугубляет ситуацию: обижаешься на шутки - тебя сторонятся, пропускаешь оскорбления - плюйте на него ребята, он это любит.