Рассказы ночной стражи

Заорав, Бенджиро бросился на ронина. С разбега боднул в живот, словно бешеный бык. Ронин взревел, согнулся, резко опустил руки. Торец рукояти впечатался в затылок Бенджиро; нет, ниже затылка, в основание черепа.

Бенджиро моргнул. С изумлением уставился на собственные руки, сжимавшие чужое оружие.

— Что, опять?! — вырвалось у несчастного.

* * *

— Во второй раз Бенджиро осознал себя практически сразу, — Фудо, казалось, прочёл мои мысли. — Даже попытался скрыть фуккацу, не желая отдавать долг. Его разоблачили, лишили сословия на семь лет, перевели в хинин. Отбыл наказание, вернулся домой. С тех пор все стараются держаться от него подальше. Мало ли?

Я рассмеялся. Вот ведь суеверные люди!

Архивариус поднял палец, призывая меня к вниманию:

— Два фуккацу — это ещё что! Один человек пережил целых три фуккацу!

— Он жил у нас в Акаяме?

— Почему «жил»? Он и сейчас вполне живой.

— Кто же это?

— Вы слыхали о Хитроумном Морио, Рэйден-сан?

Я своим ушам не поверил. Вот ведь удача! Ничего я не хотел так, как выяснить судьбу этого таинственного Морио!

* * *

Третий сын корзинщика Сусуми, Морио с детства мечтал стать каллиграфом или хотя бы писцом. Выучившись грамоте, он попросился в ученики к каллиграфу Дайики. После трёх уроков Морио был изгнан наставником ввиду полной бездарности.

Отец пристроил Морио к семейному делу — плетению корзин. Увы, корзины выходили у Морио ещё хуже, чем иероглифы: дырявые и кособокие.

Первое фуккацу парень пережил в семнадцать лет. Чиновник земельной управы строил дом, Морио проходил мимо — и растяпа-рабочий уронил тяжёлую балку на голову бедняги.

Фуккацу!

В новом теле Морио первым делом явился… Да, к каллиграфу Дайики, проситься в ученики. Три занятия, и его вновь ждало изгнание: почерк и грамотность Морио нисколько не улучшились. Тогда парень устроился рабочим, сменив на строительных лесах своего невольного убийцу. Дело неожиданно пошло на лад. Класть стропила у Морио получалось не в пример лучше, чем плести корзины или марать бумагу. Семья вздохнула с облегчением: наконец-то непутёвый сын при деле!

Спустя три года Морио женился. Ещё через год, вернувшись домой в неурочный час, он застал жену с любовником.

— Мерзавец! — вскричал Морио.

В гневе он набросился на любовника с первым, что подвернулось под руку — молотком, который Морио всегда носил с собой. Жена, дура эдакая, бросилась между соперниками. А может, и не дура: не хотела, чтоб муж случайно убил молодого пекаря из лавки напротив. Ну да, фуккацу, пекарь окажется в теле мужа, но вот тело Морио — вернее, одна его конкретная часть — жену, похоже, не устраивала.

Случилась безобразная свалка. К несчастью, причёска жены растрепалась, и медная шпилька крайне неудачно вошла Морио в правый глаз. Тело обманутого мужа ещё дёргалось в агонии, когда женщина перевела тяжкий взгляд на испуганного любовника — и совершенно не по-женски влепила ему кулаком в нос.

Сломала, да.

Как позже выяснилось, жена носила ребёнка. От кого? Какая разница, от кого, если Морио пришлось рожать? Ну, родил, вернее, родила. Корзинщик Сусуми обоих принял, не бросил. Едва сын подрос, дав матери чуточку свободного времени, как в голове Морио созрел хитроумный план. История со злополучным любовником не давала ему спать. Но теперь-то Морио был женщиной!

Молодой и привлекательной.

У каллиграфа Дайики имелся сын Нибори. Он пошёл по стопам отца и должен был унаследовать семейное дело. Вот его-то Морио и решил соблазнить, а в обмен на постельные утехи потребовать обучения каллиграфии.

Соблазнительница из Морио вышла хоть куда — Нибори не устоял. Вскоре он уже ни в чём не мог отказать любвеобильной красотке. Отсутствие у возлюбленной успехов на поприще каллиграфии Нибори нисколько не смущало. Его-то интересовали совсем другие иероглифы! Но обман раскрылся. Старик Дайики случайно обнаружил листы, на которых имели место до боли знакомые каракули.

Тогда старик ворвался в комнату сына — и застукал обоих на месте преступления.

— Как ты мог?! — вскричал Дайики. — С кем ты связался? С этой бездарной шлюхой! С этим прохвостом Морио!

Нет, это решительно не был день сыновней почтительности. Слово за слово, и безобразная сцена в доме Морио повторилась едва ли не в точности: отец решил вышвырнуть шлюху голой на улицу, сын бросился защищать любимую…

Защитник из Нибори вышел аховый. Закрывая женщину собой от взбешённого отца, он неудачно оттолкнул её себе за спину. С полки упал яшмовый ларец и вдребезги разбил изысканную вазу на низком столике. От вазы осталось лишь дно с острыми керамическими клыками по краям. Женщина споткнулась, ноги её подкосились, клык впился в горло…

Фуккацу!