Рассказы ночной стражи

Шло время. Сто лет — большой срок. Морская блокада отрезала Чистую Землю от миссионеров южных варваров. Как жить ученикам без наставников? Забывалось святое писание, размывались обряды и обычаи. Утрачивалась форма, выхолащивался смысл. Если ранее князь Ода Нобунага благоволил кириситанам, то он же, едва воскрес в новом теле и получил титул сёгуна, резко изменил своё отношение к вчерашним любимцам. Всеобщее равенство людей перед неким богом? Эту идею сёгун счёл первейшим признаком хаоса. Хаос требовал искоренения. Кириситанам резали уши и носы, заставляя отречься от их веры. Сын Нобунаги, сменив отца в качестве сёгуна, отказался от членовредительства, но вовсе не из милосердия — наказания такого рода не дали желаемых результатов. Напротив, увеличили число мучеников, столь почитаемых у кириситан.

Новый диктатор издал «Указ о запрете проповеди и разрушении церквей».

Увы, кириситан не стало меньше. Их число росло. Зерно упало на благодатную почву: блаженны гонимые за правду, ибо их есть Царствие небесное, блаженны скорбящие, ибо будут утешены, блаженны кроткие, ибо примут в наследие землю.

Скорбь и кротость.

Участь жителей горных деревенек, бедняков, из которых правительственные сборщики выжимали все соки, не задумываясь, выживут крестьяне зимой или падут, как скот — о, эта участь воистину сводилась к двум словам: скорбь и кротость. Ещё тяжкий труд: непрерывный, беспросветный. Иногда думаешь: вот бы взять и не проснуться утром? А потом встаёшь до рассвета и окунаешься в суровые будни, успокаивая себя тем, что такая жизнь ведёт к утешению и земле, принятой в наследие.

Так думали в общинах кириситан. Так думали в Фукугахаме.

«Вот благородная истина о страдании, — повторяли жители деревни. — В муках рождается человек, страдает в болезнях, умирает в печали. Но сказал Иэсу: есть путь, ведущий к утолению всякой скорби!» Когда бродячий монах, случайно посетив Фукугахаму, объяснил крестьянам, что это сказал вовсе не Иэсу, а Будда Шакьямуни, крестьяне кивали и благодарили. Они не соглашались, нет! Они просто никогда не спорили с чужаками, боясь последствий.

А потом пришёл он: Тэнси, посланец небес.

Он не говорил об утешении и наследовании. Он говорил о Небесном Хэрае — пресветлом рае, царстве за облаками. Живописал бессмертие и счастье. Повествовал о своём предке, Иэсу Кирисуто. Избежал мучительной казни, говорил Тэнси. Дожил до ста шести лет, говорил Тэнси. Воссел князем в райской обители, указав путь другим.

«Я — ваш пропуск в рай, — объявил Тэнси. — Я — путь к утолению скорби. Я — бодисаттва кириситан. Мне завещано ходить от одной общины к другой. Нет мне покоя, пока все живые существа не попадут в Небесный Хэрай».

Как, выдохнула Фукугахама. Как нам попасть туда?

Убейте меня, сказал Тэнси. И добро пожаловать в рай.

В ад, поправила деревня. Убить тебя? Всем и каждому известно: душа убийцы уходит в ад. Ибо сказано: «Не убий!» Убийство — грех. И самоубийство — грех.

Это так, согласился Тэнси. Но если я предлагаю вам убить меня ради вас же самих, разве я толкаю вас на грех? Я соглашаюсь на муки смерти ради вашего спасения. Я воскресну, чтобы подарить вам возможность сделать это снова и снова. Вы не убиваете меня, вы принимаете мою искупительную жертву, принимаете с благодарностью — и в ответ совершаете свою. Это моя добродетель, ваша добродетель, нет здесь места греху.

Вы услышали меня?

Да, сказала деревня. Мы тебя услышали. Но мы тебя не поняли.

Каждый из вас, сказал Тэнси, кто отдаст свою жизнь, забирая мою, попадёт в Небесный Хэрай. Истинно говорю вам: кто жертвует собой, убитый он или убийца, не во имя земной корысти, но во имя спасения, станет бессмертным небожителем. Самой тяжёлой работой для него станет игра на флейте и сямисене. Нектар будет литься ему в рот, аромат цветущей сливы наполнит его ноздри. О, благая жертва!

Вы услышали меня?

Услышали, согласилась Фукугахама. Но опять не поняли.

Я, сказал Тэнси, будучи убит, пожертвую убийце своё тело. Пусть труп закопают на вашем кладбище: прах к праху! Убийца же принесёт мне в жертву свою жизнь. Чистая душа его поднимется в райскую обитель, избавившись от тягот. Не стать нам безликими, презренными каонай, ибо нет в наших действиях земных страстей, нет и стремления к презренной пользе.

Вы услышали меня?

Я услышал тебя, сказал дед Гэнбей. Я старый человек. Кости мои ноют, суставы болят. Последний зуб выпал три дня назад. Я хочу в рай, о Тэнси! А если даже ты солгал мне и я попаду в ад, вряд ли царство князя Эмма будет хуже моей нынешней жизни и жизни грядущей. Я услышал тебя, я не стану медлить.

Между сельчанами дед считался вольнодумцем.

Руки Гэнбея сохранили толику былой силы. Нож, длинный и острый, вошёл между рёбер посланца небес, прямо в сердце. Тэнси улыбнулся, пал на колени, повалился на бок.

Замер без движения.

Рай, сказал Тэнси голосом деда Гэнбея. И взмахнул руками деда Гэнбея: вот так! И притопнул ногой деда Гэнбея: та-да-э! Рай, я вижу его! Пью нектар, обоняю аромат цветущей сливы. Играю на сямисене, да! Счастье!