Рассказы о Бааль-Шем-Тове

В своем отношении к изучению Торы, составлявшему основу жизни народа, Бешт также отступил от общепринятых принципов, и по его стопам хасиды шли и после его смерти. Вся жизнь ученых-талмудистов строилась на непрестанном изучении Гемары и сочинений законоучителей с помощью метода, называемого пильпуль[315], тогда как хасиды в дополнение к этому считали не менее важным изучение Пятикнижия и комментариев к нему, мидрашей, агады, нравоучительной литературы и каббалы. Изучение Торы само по себе не представляло в их глазах особой ценности, если не сопровождалось совершенным устремлением помыслов человека к приверженности Создателю. Так, в хасидских книгах мы читаем: «Главное же, чтобы во время учения [человек] устремил свое сердце к Небу и учился бы с совершенным приникновением, если же приникновения нет, то [он] может немного отдохнуть от учения, с тем чтобы достигнуть приникновения в должной степени». В книге Цваат ѓа-Рибаш говорится: «Надобно человеку изучить много уроков, однако не по одной и той же теме, ибо тогда покажутся они ему ношей непосильной. Пусть изучит он многие вопросы. А когда учится человек, необходимо ему немного отдыхать после каждого часа, чтобы приникнуть собою к Святому благословенному, а затем он должен продолжить учиться»; в книге Ѓанѓагот йешарот: «Посему следует не слишком много учиться, но всегда размышлять о величии Создателя, да будет благословен, дабы возлюбить Его и страшиться Его…» Служение Богу Бешт видел не только в молитве и изучении Торы, но вообще во всех действиях и поступках человека, связанных как с верой, так и с повседневной жизнью, при условии, что человек постоянно устремляет свои помыслы к Богу, согласно написанному: «Во всех путях твоих познавай Его… »[316] Хасиды называли это «земным служением» (авода бе-гашмиют). Другим добрым качеством, приобретшим особое значение в хасидизме, было качество «уравновешивания», как это объясняется в книге Цваат ѓа-Рибаш: «“Уравниваю (шивити) я себя с Господом всегда”[317], “уравниваю” указывает на “уравновешивание” (ѓиштавут), ибо, что бы ни приключилось с таким человеком, все для него вровень: веселят его люди или глумятся над ним. И так же во всех прочих вещах, и в еде: вкушает ли он яства или довольствуется простой пищей – все едино в глазах его, ведь отвратилось злое начало от него вовсе. И что бы ни случилось с таким человеком, скажет он: “Разве не от Него, благословенного, происходит это? Ведь в глазах Его сие допустимо…” Все устремления такого человека – во имя Небес, но для него самого нет ни в чем никаких различий. Эта ступень очень высока».

Сердце Бешта было преисполнено любви к людям, и он желал привнести радость и свет в жизнь евреев, позволить им возвыситься над унизительным положением и укрепить в их сердцах любовь к Богу. Он дал им веру в то, что в грядущем мире, мире истины и справедливости, презренный и униженный иноверцами еврей станет господином над гоями. Бешт наставлял своих хасидов в воодушевлении, плясках, песнях и напевах. Так он вел себя и во время молитв, и на субботних трапезах, когда толковал Тору в собрании своих хасидов.

Бешт выступал против проповедников, укорявших еврейское общество за неполное соблюдение заповедей, грозивших евреям за это адскими муками и накладывавших тяжелые покаяния. Бешт полагал, что помыслы человека, занятого повседневными заботами, не могут быть устремлены на служение Создателю. В книге Цваат ѓа-Рибаш говорится: «Не стоит человеку чрезмерно устрожать закон в каждом деянии, какое бы ни совершал он, ибо этого и добивается злое начало. Ведь оно стремится породить у него страх, что вдруг не справится он с деяниями своими, и этим привести его к унынию. А уныние – препятствие великое для служения Творцу, благословен Он. Даже если оступится он и совершит проступок, пусть не взращивает он печали своей так, чтобы прервалось служение его. Как только опечалится он по поводу греха, надобно ему сразу же опять возрадоваться Творцу, ибо он уже раскаялся раскаянием глубоким и осознал, что больше ни за что не обратится вновь ко глупости своей. И даже если понимает он, что не справится с неким делом в силу множества препятствий, пусть не унывает».

Еще один путь служения Создателю Бешт видел в сказках и притчах и с их помощью привлекал к себе простых людей. Со слов Бешта передают: он считал, что в таких притчах заключены великие устремления мысли, посредством которых он мог вершить единения. Когда он видел, что замкнулись источники высшего блага и невозможно разомкнуть их посредством молитвы, он прочищал и размыкал их, рассказав притчу.

Цадик, или ребе, занимает в мире хасидизма особое место. Простой хасид должен верить в цадика, даже если порой он видит, что тот занят повседневными заботами и служит Господу «малым служением». Ибо цадик, даже занимаясь пустяками, посредством этого вершит исправление мироздания и возносит искры от будничного к святому.

4