Рассказы о Бааль-Шем-Тове

И вот, взялся рабби Гершон, благословенной памяти, отправиться в путь ради всего народа. И вот, в час отъезда его сказал ему Бешт, благословенной памяти, что увидится тот лицом к лицу со святым учителем, сочинителем книги Ор ѓа-Хаим, которого он всякий раз видит в чертоге Машиаха[153], однако чтобы он никак не открывал тому цель своей поездки. И когда рабби Гершон, благословенной памяти, прибыл в то место, где жил святой учитель, пошел к нему, и было это в четверг; когда же увидел учитель, благословенной памяти, рабби Гершона, с великой любовью приветствовал его и велел ребецн* приготовить достойное угощение, ибо сей гость – великий светоч, когда же подошло время трапезы, просил его откушать с ним. Во время еды спросил его, откуда он приехал и куда держит путь, и все на святом языке[154], ибо все его речи были на святом языке. Затем спросил его, есть ли у них раввин, и тот ответил: «Есть». А как его имя? Ответил ему: «Рабби Исраэль». Поразмыслил он с несколько минут и сказал: «Это не раввин». И спросил его еще: «Может, есть у него другое имя?» И ответил ему: «Рабби Исраэль Бааль-Шем». Подумал еще и сказал: «Это не раввин». Наполнилось сердце рабби Гершона великой тревогой, учитель же О р ѓа-Хаим стал утешать его, но [тот] не принимал [утешений]. Когда же наступила ночь на пятницу, после полуночи стал рабби Гершон, благословенной памяти, плакать, и взмолился, и просил учителя поискать того хорошенько. И встал учитель у окна, и смотрел в небо свыше получаса, и сказал: «Одно могу сказать: это не раввин».

Вышел рабби Гершон от него в расстройстве и рыдал великим рыданием, ибо закрались в сознание его некоторые мысли: первое, что поначалу рабби Гершон был противником Бешта, и невеликое время прошло с тех пор, как он стал полагаться на каждое его слово, второе же, что вот, он направляется ныне пожертвовать собой, а с чего бы ему приносить себя в жертву ни за что. В пятницу, когда учитель пошел в микву, снова просил его рабби Гершон поискать Бешта. Но сказал ему то же, что говорил и раньше. По выходе из миквы надел учитель субботние одежды, рабби Гершон же горько плакал. Еще раз спросил его учитель: «Может быть, есть у него другое, еще какое-нибудь имя?» И ответил, что в устах всех прозывается он рабби Исраэль Бааль-Шем-Тов. Когда услышал учитель сие святое имя, вострепетал и содрогнулся при звуках его и сказал ему тотчас: «Се человек святой и грозный весьма, его я вижу всякий раз в чертоге Машиаха, и имя его драгоценно весьма во всех чертогах, и звучит оно рабби Исраэль Бааль-Шем-Тов, потому-то и не мог я знать сего доселе, ибо господин сказывал мне, что имя его раввина – рабби Исраэль Бааль-Шем, и так было, пока не услышал я от почтеннейшего, что имя-то его не иначе как Бааль-Шем-Тов, с ним же я всегда пребываю в веселии в чертоге Машиаха». И возрадовался весьма рабби Гершон, и душа его преисполнилась веселием.

Сели они в великой радости за стол встречать невесту-субботу, и произнес рабби Гершон благословение по обыкновению своему с большим воодушевлением и в великом веселии, и стали есть. Начал учитель Ор ѓа-Хаим говорить перед рабби Гершоном о смыслах потаенных и раскрыл ему многие тайны, что [содержатся] в реченном в книге Зогар о стихе «Помни день субботний…», и во время трапезы сказал рабби Гершон Ор ѓа-Хаиму, что всей душой стремится он пойти в пещеру Махпела. И сказал ему учитель Ор ѓа-Хаим: «Береги себя и остерегайся, ибо велика опасность даже [просто] пройти там, зане измаильтяне, завидев [только], что человек из Израиля приближается к пещере Махпела, тотчас отсекают ему голову ятаганом»[155]. Однако рабби Гершон помнил слова учителя своего Бешта, что жизнь свою положит он за общину Израиля, а посему по исходе субботы пошел на площадку перед пещерой Махпела и взял с собой несколько золотых динаров. Как только подошел он к страже измаильтян, бросился ему наперерез измаильтянин, дабы лишить его жизни, и дал ему рабби Гершон один золотой дукат[156] и убежал прочь. И так он сделал и на другой день, и на третий, вплоть до четвертого, и каждый Божий день, когда спрашивал его Ор ѓа-Хаим, куда он ходил, уводил разговор в сторону и не говорил тому. А на четвертый день с великим рыданием взмолился и стал увещевать измаильтянина, стоявшего на страже, и дал ему мзду – золотой дукат, – и сжалился над ним страж, и позволил ему войти внутрь, и указал ему дорогу через двор, чтобы пройти туда, и сказал: «Берегись и тотчас приходи назад, а там не задерживайся, ибо через час сменится стража, я уйду по своим делам, а на моем месте будет начальник стражи и кади со своими воинами».