Рассказы о городах Китая

Старец Люй с улыбкой сказал Лу Шэну: «Жизнь человека подобна сну, не правда ли?» И тогда юноша прозрел: он отказался от своих земных устремлений, забросил «Ши цзин» и «Шу цзин»[174] и попросил даоса быть его учителем.

Эта история оказала существенное влияние на развитие китайской прозы, поэзии и театрального искусства, она также неоднократно переписывалась и видоизменялась, впоследствии заняв почетное место в таких произведениях, как новелла известного танского писателя Ли Гунцзо «Правитель Нанькэ», пьесы китайского поэта и драматурга времен династии Мин Тан Сяньцзу «Сон Нанькэ» и «Сон в Ханьдане». Было еще немало литераторов, писавших стихи и прозу в жанрах цы и фу, в основу сюжета которых была положена эта легенда. Все эти произведения сформировали глубокую и многогранную китайскую «культуру сновидений».

Харбин

Гнев и скорбь ледяного города

Улица Чжаолиньцзе, парк Чжаолинь, начальная школа Чжаолинь – эти названия в Харбине будто хранят память о национальном герое Ли Чжаолине и показывают уважение к нему жителей. 28 апреля 1946 года стал днем освобождения Харбина, но накануне победы, 9 марта, герой Антияпонской борьбы Ли Чжаолинь, который более десяти лет воевал на разных полях сражений от Чанбайшаня до Хэйлунцзяна, был убит тайным агентом Гоминьдана и не смог встретить первый мирный рассвет над своим горячо любимым городом.

Тем морозным мартовским днем жители Харбина погрузились в скорбь по убитому Ли Чжаолиню. В их памяти он остался доблестным героем, скачущим верхом по полю боя и одним ударом разбивающим врага.

Мавзолей генерала Ли Чжаолиня в парке Чжаолннв Гунъюанв в Харбине

Ли Чжаолинь родился в 1910 году в крестьянской семье в округе Ляоян провинции Ляонин. Маленький Ли был очень умным и всегда прилежно учился. Он изучал много нового не для того, чтобы ему завидовали друзья, – знаний требовала его душа. Особенно сильно на него повлияла легенда о том, как Да Юй обуздал воды потопа, и уже в детстве он твердо решил, что будет помогать людям.

Молодость Ли Чжаолиня совпала со сложным периодом в истории Китая.

После инцидента 18 сентября японская армия вторглась в три восточные провинции Китая (Ляонин, Цзилинь и Хэйлунцзян). Тогда душа Ли Чжаолиня, на глазах которого убивали его односельчан, загорелась жгучим пламенем гнева. Вскоре он продал телегу соевых бобов, чтобы выручить немного денег, взвалил на плечо дорожный мешок и отправился в долгий путь – путь борьбы с японскими захватчиками. Сначала он присоединился к Северо-восточному народному союзу антияпонского сопротивления, основал в родной деревне антияпонскую добровольческую армию, вступил в коммунистическую партию, организовал антияпонское движение шахтеров в округе Бэньси, сформировал отдельное подразделение по борьбе с японской армией в Харбине, а затем, объединив силы Новой четвертой армии, Восьмой армии и советской Красной армии, разбил Квантунскую армию[175].

На протяжении долгих месяцев в безлюдных снежных равнинах и густых лесах северного Китая шли непрекраща-ющиеся сражения, и все это время Ли Чжаолинь делил все лишения и невзгоды со своими солдатами. Без провианта они могли утолить голод только сорной травой и корой деревьев, а в сорокаградусный мороз были вынуждены ночевать в поле по пояс в снегу. Но Ли Чжаолинь всегда говорил солдатам: «Мы должны держаться! Только преодолев эти трудности, мы сможем победить! Нас много, но даже если останется один солдат, он должен твердо верить в победу!»

В 1945 году все беды наконец были позади, победа уже была близка, но только не в Харбине. Здесь до окончания войны было еще далеко: в борьбу за город вступили Гоминьдан и Коммунистическая партия. Ли Чжаолинь, занимавший в то время пост заместителя главы народного правительства провинции Биньцзян[176] при КПК, а также пост председателя Общества китайско-советской дружбы, активно помогал людям в восстановлении производства. По этой причине он был словно бельмо на глазу Гоминьдана, и уже в конце декабря партия направила в Харбин чиновника «на смену» генералу Ли Чжаолиню.

У генерала было много возможностей установить контакт с руководством Гоминьдана, но он предпочел разоблачать заговоры партии. Авторитет Ли Чжаолиня среди народа был очень высок, и это стало причиной еще большего негодования и ненависти гоминьдановских реакционеров, в чьем «черном списке» он числился первым.

Уже тогда Ли Чжаолиню советовали быть осторожным, но он не принимал всерьез эти предостережения, а лишь говорил: «Для чего им меня убивать? Сколько я стою? Столько лет длится сопротивление, а пуля японских чертей еще ни разу меня не задела… Если бы моя кровь могла открыть народу глаза, тогда бы моя жизнь чего-то стоила, тогда бы я сам ее отдал». Его слова стали пророческими.