Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить

В этом доме доктор Хэйнс, будучи уже далеко не молодым человеком, поселился вместе со своей сестрой Летицией в 1810 году. Должность архидиакона долгое время оставалась для него недостижимой мечтой, потому что его предшественник никак не хотел уходить, даже когда ему исполнилось девяносто-два года другого ответа от него не услышали. Всего неделя прошла после того, как тот в скромном кругу близких ему людей отпраздновал свой девяносто второй день рождения. Светлым декабрьским утром доктор Хэйнс проснулся в прекрасном настроении. Бодрый и веселый он расхаживал по дому, при этом потирая руки и что-то напевая себе под нос. Когда наступило время завтракать он вошел в столовую, там он увидел свою сестру, сидевшую как обычно на своем месте за большим фарфоровым чайником, наполненным кипятком, только в этот раз она сидела наклонившись вперед и безутешно рыдала, прикрывая лицо платком. – Что с тобой? Что случилось? В чем дело? – Набросился он на неё с вопросами. – О, Джонни, неужели ты не слышал? Бедный, бедный архидиакон! – Вытирая слезы отвечала она. – Архидиакон? А что с ним? Он не заболел? – не унимался доктор Хэйнс. – Нет, его нашли на лестнице, утром. Какой кошмар! Как такое могло произойти! О, несчастный отец Палтини! – Всё плакала и плакала Летиция. – У него что сердечный приступ? – Допытывался он у сестры. – Да нет же, еще хуже. Эта их горничная во всем виновата, дура набитая Джейн. – Доктор Хэйнс оторопел. – Я ничего не могу понять, Летиция. Причем тут горничная? – Ой, ой, какое горе, какое горе! Я тебе расскажу. На лестнице у них лежит ковер, который крепится прутом. Эта окаянная бездельница забыла его закрепить, а отец Палтини встал как раз на самый краешек (ты, наверное, помнишь какая скользкая у них в доме дубовая лестница), он поскользнулся, упал на спину и скатился на целый пролет вниз, в результате чего сломал себе шею. О Боже! Какое горе обрушилось на несчастную мисс Палтини! Не сомневаюсь ни единой минуты, после такого они вышвырнут эту негодяйку вон! Впрочем мне она никогда не нравилась. – Мисс Хэйнс опять начала причитать и безудержно реветь. Вдруг она вспомнила о том, что пришла сюда все-таки завтракать, и начала понемногу клевать из своей тарелки. Брат же её за стол вообще не садился, молча постояв у окна, он вышел из комнаты. Этим утром он сюда больше не заходил.

Нерадивая горничная была немедленно уволена, потому как отсутствующий прут для крепления ковра на лестнице нашли в тот же самый день, под тем же самым ковром. Такая находка, если говорить начистоту, послужила неопровержимым доказательством её непроходимой глупости и преступной халатности.

Уже много лет подряд доктора Хэйнса хвалили за его особые заслуги перед Церковью и, по всей вероятности, видели в нем достойного преемника архидиакона Палтини. Теперь, после смерти святого отца, помешать церковному собранию в принятии нужного решения не мог никто, и никакие обстоятельства не могли стать этому преградой. Его тут же поставили на эту должность, после чего он с должным усердием приступил к выполнению своих обязанностей, соответствующих его сану. Очень много места в его дневниках занимают записи с выражением порицания ведения дел и того, в каком состоянии находились документы при Палтини, это по настоящему обескураживало его. Если говорить о Рингаме и Барнсвуде, к тому времени, когда он занял место покойного архидиакона, они уже были порядком разрозненными, поскольку никто ими более десятка лет не интересовался, именно по этой причине восстановить их было вряд ли возможно. Вот уже восемь лет никто не проверял, как идут дела у Палтини. Четыре алтаря уже было почти невозможно восстановить. Люди, которых прежний архидиакон назначал на какие-либо должности, так же как и он состарились и были неспособны продолжать работать, и только благодаря тому, что вмешалось провидение, удалось избежать полного развала. Письмо, которое доктор Хэйнс получил от своего друга, подтверждает этот факт. «Ho katechôn[220] (так оно начинается – довольно туманный намек на Второе послание к Фессалоникийцам[221]), …угробили его, наконец-то. О, мой бедный друг! В каком кошмаре ты жил! Я говорю, когда мне в последний раз пришлось его видеть, он не мог найти ни одного документа, о чем бы я его не спросил – он не мог разобрать ни единого слова, а потом, вдруг с того ни с сего, он совершенно забыл зачем я к нему приехал. Вдруг, получается, из-за глупости какой-то горничной, благодаря какому-то незакрепленному ковру появилась некоторая надежда на то, что дело перейдет тебе в руки и не будет окончательно погублено, точно так же как и то, что ты сможешь получить право всем этим распоряжаться и управлять». Это письмо было вложено в специальный карман, имеющийся на обложке одного из дневников.