Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить

После этого случая, не смотря на то обещание, которое господин Хамфрис дал леди Уордроп, лабиринт сломали. Впрочем, это клятвопреступление леди Уордроп ему простила, и познакомила со своей племянницей. Впоследствии, насколько мне известно, её племянница вышла за него замуж. Как бы там ни было, а леди Уордроп оказалась права, когда говорила о том, что камни были пронумерованы. На нижней стороне каждого из них была цифра, некоторые из них стерлись, тем не менее их осталось достаточно для того, чтобы Хамфрис смог составить надпись, а затем её прочесть. Вот, что там было написано:

PENETRANS AD INTERIORA MORTIS[289]

Несмотря на всю ту признательность, которую господин Хамфрис испытывал по отношению к своему дяде, он не мог ему простить того, что тот сжег все дневники и письма на имя Джеймса Вильсона, оставившего ему в наследство поместье Уилсторп, с имеющимися в нем лабиринтом и храмом. О причинах смерти Джеймса Вильсона и его похоронах он не нашел ни единой записи, вместе с тем, согласно его завещанию, которое являлось единственным документом дошедшим до наших времен, он по необыкновенному своему великодушию оставил имение в наследство своему слуге, носившему итальянское имя.

Купер настоял на том, чтобы эта жуткая история, покрытая мистическим туманом, была записана. Ведь если наш ограниченный ум сейчас не в состоянии понять всего того, что произошло, то о ней, по крайней мере, узнают потомки. К тому же еще и господин Калтон рассказал о своей тетушке, которая уже ушла в мир иной. Так вот, она, где-то в 1866 году, заблудилась в лабиринте и более полутора часов не могла из него выйти. Это было в Ковент Гарден[290] а может быть и в Хэмптон Корт[291].

Самым странным является то, что молитвенник с притчей исчез бесследно, а Хамфрис, который скопировал её, чтобы отправить леди Уордроп, так потом и не смог эту притчу найти.

Бледный призрак и прочая нежить

Предисловие

Два рассказа из этого сборника впервые были напечатаны в журнале «Кембридж Ревью», при этом я хотел бы выразить благодарность его владельцу, который разрешил мне их переиздать.

Не имею никаких сомнений насчет правильности решения опубликовать третий том своих рассказов, являющихся продолжением первых двух томов, не в прямом смысле этого слова, но по своей сути. Должен сказать, что есть среди них довольно жуткие истории. Как бы там ни было, книга была написана мной не с какой-либо определенной целью, а лишь для развлечения, к тому же мои друзья не раз просили меня о том, чтобы я их опубликовал. Поэтому я все-таки решил рискнуть, может быть, благодаря этому небольшому сборнику рассказов для кого-то Рождественские праздники станут хоть немного веселей. Ведь война в нем упоминается всего лишь один раз.

Случай в Витминстере [292]

Доктор Эштон, да, да, – доктор богословия Томас Эштон, сидел в своем кабинете, как и обычно, в домашнем халате, надев шелковый пилеолус[293] на бритую голову. Парик он на некоторое время снял и водрузил на специальную подставку в форме головы, скучающую на пристенном столе. Представьте себе мужчину около пятидесяти пяти лет, крепкого телосложения, с румяным, цветущим лицом, сердитыми глазами и слегка приподнятой верхней губой. Именно в момент, выбранный мной, через высокое окно с раздвижными створками его лицо и глаза освещены яркими и лучами послеобеденного солнца уже немного склонившегося к закату. Окно соответствует комнате с высокими потолками, с громадными книжными шкафами, стоящими вдоль стен, а в тех местах, где между шкафов имеется свободное место, проглядывают панели, которыми она обшита. На столе, находящемся рядом с доктором, расстелена зеленая скатерть, а на ней стоят, как он привык их называть, «побрякушки»: серебряный поднос с серебряной чернильницей и гусиными перьями для письма, да еще пара книг в переплете из телячьей кожи, лежат какие-то бумаги, длинная глиняная курительная трубка, рядом с ней медная табакерка, бутыль, оплетенная соломой, и рюмка. Идет 1730 год, стоит декабрь, а на часах немногим больше трех по полудню.