Рассказы о собаках [из сборника «Море. Тундра. Собаки»]

Многое могли рассказать вещи, брошенные хозяйкой: чем она занималась и что любила. Кряжев вошел в комнату. Стол, кровать, возле топчана Дик растягивался на полу, клал свою большую голову на лапы и Ленку к нему не подпускал. А вот пришел к ней… Сон. Кошмарный длинный сон. Стоит открыть глаза, и он увидит Дика, появится Ленка, оживет поселок, завод…

Разве можно бросать обжитые места? Кончилась рыба, разводили бы скот. А там, глядишь, и снова промысел. Не нужно ничего строить заново. Теперь же все брошено, ржавеет, гниет, разваливается. Все зарастает травой и кустарником. Никому ничего не нужно. Было уютное, обжитое, а теперь — дикое место.

С тяжелым, угнетенным чувством уходил Кряжев из дома Лены. Матрос говорил: замуж она не вышла, ждала… Ждала, а он, идиот легковерный… Потерял сразу и друга, и девушку.

По берегу ходили важные серые мартыны. На крыше клуба восседали дутые черные вороны. Это они остались хозяевами поселка. Вдоль забора крался рыжий кот. Увидев человека, он шмыгнул в дом.

— Киса, киса! — позвал Кряжев, но кот так и не показался.

Кряжев хорошо представил себе лицо хозяина этого дома, но никак не мог вспомнить его фамилию.

Сухой, резкий норд ударился в стены домов, со свистом пролетел по улице, загудел в оборванных проводах, завыл в печных трубах. По морю в бешеном темпе катились бесчисленные барашки. Сейнер клевал носом и подавал тревожные сигналы.

«Паникует старпом, — подумал Кряжев, — в общем-то правильно. Погода испортилась, и на рейде не устоишь. Боцман выбирает якорь. Я выгребусь. Прикроюсь волноломом, а там подхватят».

Кряжев подходил к причалу, удрученный тем, что не смог повидать Дика.

Из-за грохота волн, завывания ветра Кряжев не сразу услышал голос собаки. А когда глянул вверх на скалу, узнал своего Дика. Громадный черный пес с желтыми подпалинами сидел на выступе скалы и, задрав морду, выл. Выл громко, протяжно, дико и жутко. За его спиной сидели собаки-волки.

Кряжев подбежал к отвесной скале и позвал:

— Дик! Ди-ик!.. Ко мне, Дик!

Пес перестал выть, склонил голову, посмотрел вниз. Он видел человека, но не двинулся с места.

— Не узнал, не узнал…

Тревожные, панические гудки взлетели над заливом, хлестко ударили по скалам. Пес подраненным зверем метнулся в заросли ольховника, увлекая за собой стаю.

— Эх, испугался. Ушел. Одичал. Ди-ик!..

Кряжев смотрел на опустевший выступ, где только что сидел пес.

Ветер по-разбойничьи врывался в поселок, громыхал дверьми, звенел в окнах и, скользнув по заросшей дороге, взмывал, сдувая с карнизов скальную пыль. И трепетали листочки ольховника, кланялись земле крепкие лапы кедрового стланика. А бешеный накат уже заламывался на прибрежных меляках и расползался по галечным косам.

Колокольный звон прокатился над берегом, слился с рокотом прибоя. Капитан понял, что якорь в клюзе. Сейнер описал дугу в сто восемьдесят градусов и, переваливаясь с борта на борт, по-гусиному приближался к берегу. Тревожные гудки беспрерывно сотрясали воздух. Старпом истерично торопил капитана.

Стоять под скалой и ждать не имело смысла. Дик убежал. Явно испугался. Кряжев шел к причалу, часто оглядываясь в надежде, что пес еще покажется на скале.

А тем временем…

…Дик громадными прыжками несся в сторону тропы, ведущей в поселок. Он лишь на миг задержался, оскалил клыкастую пасть и угрожающе рыкнул на своих собратьев. Волки умели повиноваться вожаку и дальше не пошли.

Дик бежал к хозяину, а на тропе стоял медведь. Зверь с горы наблюдал за человеком, редким существом, появившимся в запустелом поселке. Дик обошел зверя, но для этого пришлось пробираться под изогнутыми стволами карликовых берез, через кустарник и шеломайники. Добежав до пологого склона, Дик скатился на поселковую улицу. Давно уже ни одна собака не выскакивала со двора, сопровождая его приход неистовым лаем. Вот оно, место, где стоял хозяин. Ветер не успел развеять волнующий запах человека-друга. Дик обнюхал следы и побежал на причал.

В ковше гуляла зыбь. Казалось, что маленькая гавань тяжело дышит под тяжестью навалившегося шторма. А волны, разбиваясь о волнолом, взлетали и соленым дождем сыпались в шлюпку. Кряжев промок, под ногами хлюпала вода. Но вычерпать ее не было возможности. В ворота, как в трубу, дул встречный ветер, и приходилось изо всех сил грести, чтобы пробиться под прикрытие волнолома. Шлюпка медленно, рывками продвигалась вперед. На сейнере следили и ждали. Кряжев подналег на весла, вывел шлюпку за волнолом, и рыбаки подали ему выброску. Еще несколько неприятных минут, и капитан с полузатопленной шлюпки перебрался па борт сейнера.

— Будем идти здесь, под самым берегом, вдоль поля морской капусты, — наказывал капитан старшему помощнику. — Под прикрытием гор слабее ветер и меньше волнение. Глубины безопасны. На подходе к проливу разбудишь. По рации, если спросят, передай: «Продолжаем поиск в районе мыса Лопатка».

— Что-то мне не нравится эта желтая вода. Мелководье.

— Читай карту, старпом!