Рассказы о собаках [из сборника «Море. Тундра. Собаки»]

Несколько лет прошло с того дня, когда мы шли вот этим курсом. Видишь мыс Ферсмана, я называл его Черным? Сколько до него миль?

— Пожалуй, около трех.

— «Пожалуй, около». Штурман должен знать точно, а не гадать. Старпом уловил стальную нотку в голосе капитана.

— Как думаешь, хороший пловец доплывет до берега?

— Чемпион мира по плаванию — и тот утонет, — не задумываясь, ответил старпом. — Вода ледяная — не тропики. Судорога сведет, и — амба.

Капитан помолчал.

— Может быть, ты прав… В этой точке нас накрыл туман. Я взял пеленг, облокотился на поручень. Стальной прут не держался по сварке, отогнулся, и я мешком вывалился за борт. Никто этого не заметил, мой крик запоздал. Судно ушло в туман. Молочная пелена заволокла берег. Смерть потянула меня на дно, а жизнь цеплялась за соломину. Пока держала воздушная подушка, я плыл, надеясь добраться до берега. Но воздух вышел, одежда промокла, я высматривал, за что бы ухватиться. Ни одна дощечка не болталась на волне. Состояние мое было хуже, чем у человека, замерзающего в снегу. Тот мог уснуть или идти. У меня не было опоры, и это самое страшное. Не знаю, как я держался. Отчаяние достигло предела. И вдруг раздался лай собаки.

«Дик! — заорал я. — Ди-ик!»

Верный пес появился в тумане. Высоко над водой торчала его остроухая голова. Он спешил на помощь и успел, а ведь мог испугаться воды, не прыгнуть с борта. Мог бросить меня, но он подплыл. Я вцепился в ошейник и готов был целовать собаку в мокрый нос. Радость и надежда переполняли меня. Появление пса придало мне сил.

Сколько времени мы гребли, не знаю. Наверно, вечность, а только вконец измученные добрались до прибойной полосы. Помню, когда мои колени коснулись дна, я с трудом разжал свои закостенелые пальцы.

Дик вышел из воды и упал. Он не лежал, поднялся и, покачиваясь, стряхнул с себя воду. Я смотрел на него и плакал от радости.

Этот удивительно сильный пес все понимал. Он подошел, сжал крепкими челюстями полу моего костюма и в несколько рывков вытащил меня на берег.

Обессиленный, я не мог даже ползти и долго лежал в дремотном забытьи. Поднялся я совсем разбитый. Земля кружилась, тошнота подкатывала к моему горлу. Подкашивались ноги, дрожали руки. Зуб на зуб не попадал от холода, а впереди простирались сорок километров бездорожья, по прибойной полосе, через горы и тундру. Я старался бежать, чтоб согреться, но согреться не мог. Стемнело, и еще более сгустился туман. Вторая половина августа, в сущности, осень. Холод пробирал до костей. Бежать в темноте мог только идиот. Я спотыкался и падал. Разбил лицо, исцарапал Руки.

Потом на пути взгромоздился Черный мыс. Он далеко уходит в воду. Пришлось забираться на сопку, обходить его. Там и залихорадило. Темень, хоть глаз выколи. Морось. Вдруг ослепило лучами палящего солнца. Раскаленный песок обжигал мои ноги. Я брел, изнывая от зноя. Я хотел пить. Меня мучила жажда. Я видел оазис и море воды. На миг прояснилось. Упал со скалы. Сорвался на камни. Плескал рядом прибой. Все померкло. Наверно, шел прилив, я лежал у воды, и Дик оттащил меня далеко на песок, в безопасное место.

Два месяца врачи боролись за мою жизнь. Я лежал, ничего не соображая, в бинтах и гипсе. А когда пришел в сознание, сердобольная сестра рассказала, что меня нашли вертолетчики, но собака не подпускала. Так они убили ее палкой.

Всю осень и зиму я провалялся на больничной койке. Медленно срастались переломанные шпангоуты. Мысли витали всякие, но из головы не выходил Дик. Я не мог примириться с тем, что мой друг убит. Люди — звери. Неужели не могли найти другого способа, чтобы отогнать собаку?

К весне я уже понемногу ходил, поглядывал в окно, перебирал в памяти всю жизнь, короткую жизнь, строил планы на будущее. Терзали предчувствия. Хорошие или плохие, я разобраться не мог. В душе не было спокойствия. Я ждал своего буксира, и он пришел. Андрей, мой помощник, принес радостную весть: он видел Дика на причале и возле дома Ленки. Сомнений не было: Дик искал меня. После отъезда Андрея в свете радужных надежд я быстро шел на поправку. Представлял себе встречу со своим четвероногим другом и черноглазой Ленкой. Но капля дегтя портит бочку меда. Я узнал, что к Ленке ходит Андрей и они собираются пожениться. Это известие меня мало тронуло. К тому времени я уже клин вышибал клином. Но когда Грачиха сказала, что Дика застрелили, у меня поднялась температура. Врачи порядком повозились, восстанавливая мою психику.

Больше с Курилами меня ничто не связывало. После выздоровления уехал на Камчатку. Былое быльем порастает. Но мир тесен. Перед этим рейсом я встретил островитянина, бывшего матроса. Он-то и сказал, что меня обманули. Не умышленно, но обманули. Собаку действительно стреляли, пес утащился в горы, была кровь, и думали, что ему хана. Словом, Дик жив, и я увижу его. Понимаешь, увижу. Собака не забывает того, кто ее вырастил. Пес узнает меня, и я его заберу.

Рассказ капитана ошеломил старшего помощника. Выходит, Кряжев работал на Курилах, и именно здесь, и знает условия плавания.

«А я-то ему толковал о циклонах».