Рассказы о жизни московских зданий и их обитателей

В самое тяжелое время 1949 года, когда снаряды стали ложиться почти рядом, Косыгин ожидал ареста и уходил из дома каждый день, прощаясь не до вечера, а все равно что навсегда. Но вот однажды, после одного из заседаний, Сталин подошел к нему, похлопал по плечу удрученного министра и произнес: «Ничего, Косыга, ничего. Поработаешь еще, поработаешь…» После этих слов на сердце у Косыгина как-то сразу отлегло. Кстати, Косыгин был четвертым главой правительства, жившим некоторое время в этом доме. Он был председателем Совета Министров СССР в 1964–1980 годах. Отставка также стала для него смертельным ударом. Товарищи по Политбюро очень зорко следили за здоровьем друг друга, и как только у Косыгина случился очередной инфаркт, ему сразу же позвонили из Кремля, предложив написать заявление «по собственному желанию». Косыгин согласился, да и иного выхода у него, собственно, не было. После вынужденной отставки Косыгин не прожил и двух месяцев. Правда, улица Грановского не стала для Алексея Николаевича постоянным местом жительства. Последние десятилетия он жил в специально построенном доме в окрестностях Ленинского проспекта, ныне улица, где стоит этот дом, носит имя Косыгина. Закрывая тему «ленинградского дела», было бы справедливо заметить, что хотя Абакумов как непосредственный исполнитель «кремлевского заказа» и понес заслуженное наказание (его посадили в 1952 году, несколько лет держали в тюрьме, а в 1955 году судили именно в Ленинграде), но все-таки главные «заказчики» не пострадали, в том числе и Маленков.

Всего же в 1930–1950-е годы было репрессировано более полусотни жильцов дома, брали людей целыми квартирами. Нередко жилплощадь арестованных довольно долго оставалась незанятой, а бывало, что новый хозяин квартиры вселялся в апартаменты уже через неделю-другую после ареста прежнего жильца. Вселялся – чтобы через некоторое время последовать за ним же. Часто и мебель репрессированных пригождалась, и одежда, и посуда, и прочие предметы быта. Среди тех, кого отсюда препровождали прямо на Лубянку, были и высокопоставленные представители советской партхозноменклатуры, и менее значительные фигуры – секретари-машинистки, референты, обслуживающий персонал.

На улице Грановского также жили маршалы Советского Союза Георгий Жуков, Константин Рокоссовский, Иван Конев, Родион Малиновский, Василий Чуйков, Семен Буденный, Семен Тимошенко, Климент Ворошилов.

Ворошилов получил это высокое воинское звание в 1935 году среди первых. Помимо него маршалами стали Буденный, Блюхер, Егоров и Тухачевский. Причем вскоре из пятерых в живых осталось только два маршала. И погибли первые маршалы, как известно, не на войне, а в результате репрессий. И лишь Ворошилову и Буденному удалось дожить до глубокой старости. Поскольку до 1940 года Ворошилов был наркомом обороны, у него дома часто собиралась советская партийная и военная верхушка. Сложилась даже традиция отмечать у Ворошилова Первомай и 7 ноября. Так, 1 мая 1937 года после парада на Красной площади на квартире у Ворошилова собрались Сталин, Молотов, Ежов со товарищи, а также крупные советские военачальники. Сталин поднял первый тост: «Я предлагаю выпить за то, чтобы все наши враги были разоблачены… И чтобы в следующий раз за этим столом сидели те, кто действительно этого достоин». Интересно, что выпили за это даже те, кто, по мысли вождя, был недостоин. Но осознавали ли они свою обреченность, вот в чем вопрос?

А тост, прямо скажем, оказался пророческим: через три недели с небольшим арестовали маршала Тухачевского, который, будучи заместителем наркома, не стеснялся прилюдно критиковать Ворошилова за некомпетентность и в душе, видимо, презирал своего начальника. Тухачевский, кадровый царский офицер, вынужден был затем принести публичные извинения Ворошилову, но от расстрела Тухачевского это уже не спасло.

В 1930-е годы Ворошилов пользовался в народе большой популярностью и безграничным доверием Сталина. В честь Ворошилова называли города и села, фабрики и заводы, и даже танки. С него писали картины («Ворошилов на лыжной прогулке», художник А. Герасимов), слагали песни («Песня о луганском слесаре» – сам Ворошилов был из Луганска). Именно на Ворошилова в числе прочих и надеялся Сталин в преддверии грядущей войны. Но доверия этого Климент Ефремович не оправдал. Уже в сентябре 1941 года он был отстранен от должности командующего Ленинградским фронтом. А чего еще можно было ожидать от него, ведь маршал не имел даже военного образования. Но с политической грамотностью у него было все в порядке. Кстати, жена Ворошилова, Екатерина Давидовна Горбман, еще с юности была фанатически предана делу большевистского интернационализма, являясь убежденной атеисткой, за что ее отлучили от синагоги.