Рассказы о жизни московских зданий и их обитателей

Как-то в один из самых напряженных моментов войны осенью 1941 года в телефонном разговоре с Коневым Сталин сказал: «Вы не думайте, товарищ Сталин не предатель, просто товарищ Сталин слишком доверился кавалеристам». Сталин, который нередко говорил о себе в третьем лице, конечно, имел в виду Ворошилова, Буденного и Кулика с Тимошенко.

Жуков так отзывался о Ворошилове: «Смелый был человек, но как военный руководитель – недалекий. А со Сталиным у него были сложные отношения». О смелости Ворошилова ходили легенды, и вполне оправданные. Так, осенью 1941 года он приехал на передовую, где оборону держали войска Ленинградского фронта. Когда началась атака и бойцы попрятались в своих окопах, он решил поднять их личным примером. Он мгновенно вылез из окопа, вскочил на бруствер (это в шестьдесят-то лет!) и громко скомандовал: «Товарищи бойцы! Я – маршал Ворошилов, вперед на врага!» С трудом охране удалось охладить пыл маршала.

К концу войны Ворошилов военными вопросами практически не занимался, Сталин полностью отстранил его от организации каких-либо боевых операций. Зато он поручил ему курировать культуру. В частности, Климент Ефремович лично участвовал в обсуждении проектов нового советского гимна в 1943 году, давая ценные указания авторам. «Однажды Ворошилов приглашает нас с Регистаном в Кремль и сообщает: ”Товарищ Сталин обратил внимание на ваш текст, будем работать с вами”», – писал Сергей Михалков в 1988 году.

Авторы работали над гимном в Кремле, в специально выделенном им для этого кабинете. Рядом с кабинетом маршала, который при этом присутствовал. Однажды, когда работа уже подходила к концу, Ворошилова особенно рассмешила не вполне удачно построенная фраза гимна: «Фашистские полчища мы побеждали. Мы били, мы бьем их и будем их бить». Оказывается, «мы бьем их» при чтении слышится как «еб…их». Ворошилов долго смеялся.

Маршал разбирался не только в поэзии, но и в живописи. В Государственном архиве социально-политической истории хранятся по сей день рисунки из коллекции Ворошилова. Эти графические наброски Климент Ефремович в буквальном смысле собирал со столов после многочасовых заседаний Совнаркома и Политбюро ЦК. Прозаседавшиеся участники этих собраний рисовали друг друга в момент принятия важных для страны политических решений. Выполненные в графической манере рисунки несут трагический оттенок, так как многие изображенные на них деятели, его соседи по дому, были репрессированы. А сами рисунки вполне могли выступать доказательствами преступных намерений своих авторов.

После войны Ворошилов долго оставался в тени. Однако, вовремя оказавшись в нужное время и в нужном месте, он в марте 1953 года при дележе сталинского наследства получил высокий пост председателя Президиума Верховного Совета СССР. При Сталине это была чисто бутафорская должность, хотя по своему конституционному статусу она равнялась посту президента страны. Но, естественно, что никто, кроме вождя, не мог взять на себя функции руководителя государства. Потому председатель Президиума Верховного Совета СССР в основном вручал высокие государственные награды, встречал глав зарубежных государств и принимал официальные подарки. После 1953 года из этого перечня функций мало что исчезло, но ничего и не прибавилось. Сам же Ворошилов лишнего на себя не брал, да и этого от него никто не требовал.

Немного времени не хватило Клименту Ефремовичу, чтобы отметить на этой должности восьмидесятилетний юбилей. Отправили его на пенсию в 1960 году, дав в придачу золотую звезду Героя Социалистического Труда. А сменил Ворошилова на высоком посту молодой тогда еще Леонид Ильич Брежнев.