Рассказы о жизни московских зданий и их обитателей

Как видим, воля вождя распространялась не только на политические, но и сугубо личные вопросы семейной жизни соратников. Это было для того времени нормальным явлением. Он, например, потребовал, чтобы дочь Маленкова развелась со своим мужем. Видимо, члены Политбюро воспринимались Сталиным как родные. И он считал себя вправе устраивать их личную жизнь, был для них своеобразным гуру. К тому же его собственная семейная жизнь не задалась, как и у его детей, на которых до конца жизни, как заклятие, стояла печать «детей вождя». Арестовали Жемчужину в 1949 году. К тому времени ей было уже 52 года. Но обвинили ее не в пособничестве шпионам, а в «служебных злоупотреблениях, незаконном получении дополнительных фондов на снабжение, приписках, пьянстве, кумовстве, фаворитизме» и тому подобном. Надо сказать, что обвинения ей достались не самые страшные, Полине Семеновне еще раз относительно повезло. Просто после войны репрессивная политика Сталина приобрела своеобразную вариативность и разнообразие. Наряду с набившими уже народу оскомину обвинениями в шпионаже и вредительстве, представителей советской верхушки стали «брать» за бытовые преступления, растраты, воровство. Например, арестовали начальника личной охраны вождя Власика, обвинив его в бытовом разложении и необоснованном расходовании государственных средств. Широкий размах приобрело и дело высокопоставленных военных, заподозренных в чрезмерном вывозе трофейного имущества из Германии… На следствии Жемчужина держалась достойно, несмотря на слабое здоровье, обвинения не признавала. И тогда Сталин решил доконать ее другими методами. Арестовав также и подчиненных Жемчужиной, среди которых было много мужчин, следователи вынудили их оговорить свою бывшую начальницу, будто бы она склоняла своих подчиненных к сожительству. Подобное обвинение оказалось для Жемчужиной даже более кощунственным по своему смыслу, чем обычная клевета в хозяйственных злоупотреблениях. Поиздевавшись вдоволь над немолодой уже женщиной, ее в конце концов приговорили к пяти годам ссылки в Казахстане. Верил ли во все это Молотов? В своих беседах с писателем Феликсом Чуевым, записи которых неожиданно всплыли на поверхность в самом конце перестройки, Молотов говорил, что «когда на заседании Политбюро Сталин прочитал материал, который ему чекисты принесли на Полину Семеновну, у меня коленки задрожали». Скорее всего, тогда обвинения Молотову показались убедительными. Но почему же через четыре года, в марте 1953 года, как только Сталин испустил дух, Молотов сразу же потребовал у Берии «выпустить Полину»? Что и было немедленно сделано. Благо что ехать за Жемчужиной в Казахстан не пришлось, она находилась в московской тюрьме еще с начала 1953 года. В январе сего года под кодовым названием «объект-12» ее этапировали в Москву, чтобы допрашивать по вновь открывшимся обстоятельствам: связям с врачами-убийцами и шпионаже ее мужа в пользу США.

Выпустили Жемчужину на следующий день после похорон вождя. Берия доставил ее чуть ли не лично в кабинет Молотова. В тот же день, по воспоминаниям очевидцев, супруги присутствовали на вечернем спектакле в одном из московских театров. Получается, что в марте 1953 года Молотов уже не верил обвинениям, выдвинутым в адрес своей супруги, ведь не мог же он потребовать ее освобождения только потому, что она его жена, пусть и виноватая. Но если он в эту клевету не верил, почему бы ему было не потребовать немедленного освобождения и других невинно осужденных, в частности его бывших подчиненных по МИДу. Налицо явный двойной стандарт.

Сам Молотов был освобожден от обязанностей министра иностранных дел в 1949 году (его заменил Вышинский) и переведен на менее значимую должность. А к октябрю 1952 года дела его и вовсе стали плохи. Сталин публично на очередном партийном съезде подверг его унизительному остракизму в присутствии всего зала. Молотов обвинялся в самом страшнейшем для того времени грехе – работе на иностранную разведку. Он был исключен и из состава Политбюро – высшего органа власти в стране. И естественно, что уже не присутствовал на бесконечных обедах на даче Сталина. Сам же Молотов позднее говорил о своей жене: «Она из-за меня пострадала… Ко мне искали подход, и ее допытывали, чтобы меня, так сказать, подмочить…» Судьба Полины Семеновны, таким образом, оказалась куда более трагичной, чем у ее мужа.