Рассказы о жизни московских зданий и их обитателей

Молотов сразу стал старейшим членом КПСС, почти с восьмидесятилетним стажем. Действительно, стоило ждать четверть века, чтобы получить такой значок. Вообще-то ветераны партии были и раньше, но официально подсчитывать их стали после того, как исполнилось 50 лет пребывания в партии Леонида Ильича Брежнева. Вот тогда помощники и подсказали, что надо бы зафиксировать партийный стаж генсека, вручив ему значок. Потом значки стали давать и другим ветеранам. Громыко достаточно долго добивался у Брежнева восстановления Молотова в партии. Но, опасаясь, по-видимому, как бы его не обвинили в том, что он пытается реабилитировать сталинизм, Леонид Ильич не решился напомнить обществу о том, что ближайший соратник вождя жив-здоров и вот-вот вновь станет коммунистом. Хотя, казалось бы, что такого, что в многомиллионной армии партийцев станет одним человеком больше. Но человек этот был особенный. Восстановление его в рядах партии означало бы пересмотр ее же решений об осуждении культа личности и его последствий. Ведь Молотов – один из активных участников этих самых «последствий».

Но партийный билет Молотову вручил не Брежнев и не Андропов, а лично Константин Устинович Черненко, уже перебравшийся к тому времени, правда с трудом, в кресло генерального секретаря. «Что-то он плохо выглядит, – сказал после торжественной встречи разменявший десятый десяток Молотов о семидесятичетырехлетнем Черненко. – Боюсь, долго не протянет». И как в воду глядел. Вскоре Черненко скончался, и короткий «усть-черноярский», по меткому выражению писателя Ю. Полякова, период нашей истории закончился.

Сам же Молотов протянул еще до начала перестройки и усоп в 1986 году. По воспоминаниям близких, после вожделенного восстановления в партии он как-то сразу сдал, потерял интерес к жизни. И это можно понять. Единственная цель всего его существования в последние десятилетия была достигнута, бороться было больше не за что, он мог спокойно умирать коммунистом. Его жена, кстати, тоже занимала отнюдь не последний пост в советской иерархии. Но, в отличие от Фурцевой, она не достигла таких больших высот, и самое главное, ее не обошли стороной репрессии. Впервые угроза над Полиной Семеновной Жемчужиной (Перл Карповской) нависла в 1939 году. Тогда она была уже наркомом рыбной промышленности. К тому же, будучи формально женой второго лица в государстве, она фактически выполняла роль первой леди. Ведь к тому времени у Сталина не было жены, Надежда Аллилуева покончила с собой в 1932 году. В 1939 году Жемчужину обвинили в стандартных грехах: «неосмотрительность в отношении своих связей, в силу чего в ее окружении оказалось немало враждебных элементов, чем невольно облегчалась их шпионская работа». Ее сняли с поста наркома и вывели из кандидатов в члены ЦК, поручив ей более мелкую работу – текстильно-галантерейную промышленность. Все могло быть значительно хуже, если бы не поддержка Молотова, выразившаяся в том, что при голосовании по персональному делу Жемчужиной он демонстративно воздержался.

В следующий раз, в 1949 году, дело дошло уже до ареста, и если бы не смерть вождя, то вполне возможно, что этот год стал бы последним в жизни и Полины Семеновны, и Вячеслава Михайловича. Дело в том, что Жемчужина была хорошо известна в среде московской творческой интеллигенции, была для многих ее представителей «своим человеком», дружила с Михоэлсом, Зускиным и другими впоследствии уничтоженными деятелями культуры, имела близкое знакомство с послом Израиля Голдой Меир. И когда Михоэлс в 1948 году был убит и вскоре из выдающегося артиста, как его назвали в некрологе, посмертно стал шпионом, знакомство его с Жемчужиной послужило главным аргументом для ее «разработки». К тому же, еще в 1943 году, она попросила Михоэлса, чтобы он во время поездки в США, куда он отправился собирать деньги, встретился с ее братом – крупным американским бизнесменом Сэмом Карпом. Михоэлс сравнивал Жемчужину с «библейской Эсфирью», считалось, что именно она оказала решающую роль в его награждении орденом Ленина и присвоении ему звания народного артиста СССР.

Согласно показаниям артиста Вениамина Зускина, данных им на допросе в 1948 году, на похоронах Михоэлса она сказала: «Дело обстоит не так гладко, как это пытаются представить. Это убийство». Естественно, что это стало известно Сталину, который нередко лично просматривал протоколы допросов, указывая, что именно за вопросы надо задавать арестованным и какие методы «следствия» применять при этом. Сталин заявил Молотову, чтобы тот разошелся с Жемчужиной. Это партийное задание Молотов выполнил. Жемчужина переехала жить к своему брату В.И. Карповскому.