Рассказы, очерки, наброски, стихи (1885-1894)

Эти мысли Михайловский развивал и во второй из названных статей. Наряду с реалистическими рассказами, здесь рассматриваются сказки, легенды, аллегории. В представлении критика, герои «Песни о Соколе», «Макара Чудры», «Старухи Изергиль», «О Чиже, который лгал, и о Дятле — любителе истины» — те же босяки; единственное их отличие от заправских босяков состоит в том, что они «совершенно чужды другой стороны реальной босяцкой жизни, — мира тюрем, кабаков и домов терпимости» («Русское богатство», 1898, № 10, разд. II, стр. 76). «Лойко Зобар, Радда, Сокол, Чиж, Данко, Ларра, — заключает Михайловский, — вот вся портретная галерея идеальных, очищенных от грязи босяков г. Горького. Что это именно они, — преобразованные Челкаши, Мальвы, Кувалды, Косяки и проч., — в этом едва ли кто-нибудь усомнится. Мы видим в них ту же „жадность жить“; то же стремление к ничем не ограниченной свободе; то же фатальное одиночество и отверженность, причем не легко установить, отверженные они или отвергнувшие; ту же высокую самооценку и желание первенствовать, покорять, находящие себе оправдание в выраженном или молчаливом признании окружающих; то же тяготение к чему-нибудь чрезвычайному, пусть даже невозможному, за чем должна последовать гибель; ту же жажду наслаждения, соединенную с готовностью как причинить страдание, так и принять его; ту же неуловимость границы между наслаждением и страданием» (там же, стр. 81).

Вместе с тем Михайловский усматривал в произведениях Горького влияние идей и учения Ницше и — правда, в зародыше — «тонкие и острые иглы декадентства», т. е. погоню за «редким и исключительным», когда «запутывают туманом и извращают вычурностью часто даже вполне известное» (там же, стр. 89).

Таким образом, смелым, сильным и гордым героям критик приписал индивидуализм; в свободолюбии, ценимом ими выше самой жизни, увидел простое «желание господствовать и покорять»; гимн свободному человеку, прозвучавший в героико-романтических произведениях раннего Горького, квалифицировал как ницшеанство, а в исключительности характеров этих гордых и смелых героев усмотрел зачатки декадентства.

Горькому были не безразличны выступления Михайловского. В частности, его очень интересовало мнение читателей и друзей об этих статьях, особенно о второй (см. Г-30, т. 28, стр. 44, письмо С. П. Дороватовскому).

В 1900 г., в связи с выходом первых томов «Рассказов» в издании товарищества «Знание», со статьей «Красивый цинизм» выступил М. О. Меньшиков. Это выступление демонстрирует глубоко враждебное отношение реакционной критики к Горькому, как идейному представителю новых революционных сил.

Так же, как «Старуха Изергиль», «Песня о Соколе», «Ошибка», «Читатель», «Хан и его сын», «О чёрте», в оценке Меньшикова «Макар Чудра» — «образец талантливой, но насквозь фальшивой работы» («Книжки „Недели“», 1900, № 9, стр. 224): «Вы чувствуете, что Макар Чудра не цыган, а человек, читавший и „Алеко“ Пушкина, „Тараса Бульбу“, и статьи г. Петра Струве и М. И. Туган-Барановского» (там же, стр. 225). Критикуя Горького, Меньшиков находит у него и ницшеанство, и цинизм, и многое другое. «С чудесной стремительностью, совсем по-русски, нижегородский беллетрист „малярного цеха“ принял евангелие базельского мудреца, и может быть, бессознательно несет его как „новое слово“. Босячество и Ницше — казалось бы — что общего. На деле оказалось всё общее. Через все четыре тома г. Горького проходит нравственное настроение цинизма, столь теперь модное, столь посильное для истеричного нашего времени». Ссылаясь на слова Макара Чудры: «Которые умнее, те берут что есть, которые поглупее — те ничего не получают», критик заключает: «Горький тщательно ищет зверя в человеке <…> Если зверь красив, силен, молод, бесстрашен — все симпатии автора на его стороне <…> „Не бойтесь греха“, — вот то громкое слово, которое несет с собою г. Горький» (там же, стр. 232, 233, 242). Заканчивая свои критические заметки, Меньшиков утверждает: «Не „безумство храбрых“ спасает мир, — его спасает мудрость кротких» (там же, № 10, стр. 242).

Горький читал статьи Меньшикова. 5 ноября 1900 г. он писал В. Ф. Боцяновскому: «Меньшиков не возбуждает особенного моего внимания к себе, но он — мой враг по сердцу (ибо кротость мудрых — не уважаю), а враги очень хорошо говорят правду» (Г-30, т. 28, стр. 139). В том же году Горький упоминал о Меньшикове в письме к А. П. Чехову: «Кстати — как прав Меньшиков, указав в своей статье на то, что я обязан популярностью — большой ее дозой — тому, что в печати появилась моя автобиография. И прав, упрекая меня в романтизме, хотя не прав, говоря, что романтизм почерпнут мной у интеллигенции. Какой у нее романтизм! Чёрт бы ее взял <…> Он — злой, этот Меньшиков. И он напрасно толстовит, не идет это к нему…» (там же, стр. 135).