Рассказы, очерки, наброски, стихи (1885-1894)

Горький как бы открыл нам или напомнил, что есть где-то не за морями-океанами, а у нас в России <…> гордые, самобытные, вольнолюбивые люди» (там же, стр. 411).

С т р. 34. Солона эта проклятущая работа… — См. рассказ Горького «На соли», написанный в тот же период, что и «Емельян Пиляй».

С т р. 38. Кишеня — здесь: мешочек, кошелек.

О ЧИЖЕ, КОТОРЫЙ ЛГАЛ, И О ДЯТЛЕ — ЛЮБИТЕЛЕ ИСТИНЫ

(Стр. 46)

Впервые, с подзаголовком «История, к сожалению, правдивая», напечатано в газете «Волжский вестник» (Казань), 1893, № 226, 4 сентября.

В Архиве А. М. Горького хранятся: 1. Текст второго тома ДЧ₁ с авторской правкой (ХПГ-41-11-1) для ДЧ₂, куда рассказ не вошел (правка осталась не использованной и не учитывалась автором в дальнейшей работе над рассказом); 2. Текст рассказа из Зн₁₀ с небольшой авторской правкой чернилами для К (ХПГ-44-11-1).

Печатается по тексту К с восстановлением цензурных изъятий.

Рассказ написан, по-видимому, в конце 1892 г.: этим годом его датировал в первом издании «Знания» автор. 7 декабря 1926 г. Горький писал И. А. Груздеву: «Не помню, что я делал между „Макаром“ и „Пиляем“. Вероятно, за эти восемь месяцев написано „О Чиже“, „Редька“, „Месть“» (Архив Г_XI, стр. 98).

Вместе с другими произведениями («Месть», «Разговор по душе», «Об одном поэте», «Мудрая редька», «Луна, поэт, собака и читатель», «Девушка и Смерть») Горький отправил рукопись рассказа «О Чиже…» в «Волжский вестник».

«Не имея работы, — вспоминал он позднее в очерке „В. Г. Короленко“, — я написал несколько маленьких рассказов и послал их в „Волжский вестник“ Рейнгардта, самую влиятельную газету Поволжья благодаря постоянному сотрудничеству в ней В. Г. <Короленко>.

Рассказы были подписаны М. Г. или Г-ий, их быстро напечатали, Рейнгардт прислал мне довольно лестное письмо и кучу денег, около тридцати рублей. Из каких-то побуждений, теперь забытых мною, я ревниво скрывал свое авторство даже от людей очень близких мне, от Н. З. Васильева и А. И. Ланина; не придавая серьезного значения этим рассказам, я не думал, что они решат мою судьбу» (Г-30, т. 15, стр. 32).

Узнав от Н. В. Рейнгардта, что автором рассказов является М. Горький, Короленко при встрече в 1893 г. сказал ему: «А мы только что читали ваш рассказ „О Чиже“ — ну, вот вы и начали печататься, поздравляю! Оказывается, вы — упрямый, всё аллегории пишете. Что же, и аллегория хороша, если остроумна, и упрямство — не дурное качество» (там же, стр. 32–33).

В произведении улавливаются автобиографические мотивы. Впоследствии Горький признался, что в образе Чижа косвенно отразились его мысли о социальном переустройстве жизни и чувство отчаяния от сознания собственного бессилия. В очерке «Время Короленко» он писал: «…В. Г. Короленко стоял в стороне от группы интеллигентов-„радикалов“, среди которых я чувствовал себя, как чиж в семье мудрых воронов» (там же, стр. 17).

Живя в Тифлисе, Горький познакомился с философией Ницше, с работами «Граф Джиакомо Леопарди» Вл. Штейна, «Пессимизм» Дж. Селли, «Пессимизм в XIX в.» Е. Каро и др. Немного раньше он прочел «Афоризмы и максимы» А. Шопенгауэра. Идеалистическая философская теория пессимизма явилась поводом для идейного спора, вокруг которого развивается действие рассказа «О Чиже, который лгал…» В противовес ей, Горький ратует за активное отношение к действительности, его герой мечтает о стране счастья, «где мы будем законодателями мира и владыками его».

С этой точки зрения «О Чиже…» связано и с эстетическими исканиями Горького. Впоследствии в «Беседах о ремесле» писатель рассказывал:

«Пассивную роль я считал недостойной литературы, мне известно было: если „рожа — крива, пеняют на зеркала“, и я уже догадывался: „рожи кривы“ не потому, что желают быть кривыми, а оттого, что в жизни действует некая всех и всё уродующая сила, и „отражать“ нужно ее, а не искривленных ею. Но как это сделать, не показывая уродов, не находя красавцев?

Я писал различные весьма сумбурные вещи: „Читатель“, „О писателе, который зазнался“, „О Чиже, который лгал“, „О чёрте“, — писал очень много, а еще больше рвал и сжигал в печке. Известно, что в конце концов я нашел какую-то свою тропу» (там же, т. 25, стр. 351–352).

Аллегорическая форма произведения помогла Горькому скрыть его злободневное содержание. Однако и в таком виде оно привлекло внимание казанского цензора А. М. Осипова. Е. А. Колесникова обнаружила цензорский экземпляр «Волжского вестника», 1893, № 226, 4 сентября (хранится в библиотеке Казанского государственного университета имени В. И. Ульянова-Ленина). В этом экземпляре цензор вычеркнул следующие слова (выделены курсивом):

С т р. 46. «… все птицы, испуганные и угнетенные внезапно наступившей серенькой и хмурой погодой…»; «… в них преобладали тяжелые, унылые и безнадежные ноты…»; «И вот вдруг зазвучали свободные, смелые песни…»

С т р. 48. «…птицы пели свободные и звучные гимны солнцу…»