Расследования Арсена Люпена

Однажды утром мы поехали завтракать в Булонский лес. Потом Максим проводил меня домой и вошел вот в эту гостиную. Он выглядел каким-то озабоченным. Я положила свой ридикюль на журнальный столик, оставила там же все свои кольца и села за фортепиано, так как он попросил сыграть обожаемые им русские романсы. Когда я встала от инструмента, то увидела, что Максим очень бледен, и подумала: сейчас он заговорит о своей любви.

Поглядывая на него, я – признаться, тоже сильно взволнованная – собрала снятые кольца и стала рассеянно надевать их, но вдруг замерла и прошептала – скорее ради того, чтобы нарушить эту тягостную атмосферу, чем ради того, чтобы удивиться банальной мелочи:

– О господи, а где мой изумруд?

И тут же увидела, как вздрогнул Максим.

– Ваш изумруд?! – воскликнул он.

– Да, тот самый кабошон, который вам так нравится, – ответила я без всякой задней мысли, не подразумевая ничего худого.

– Но он же во время обеда был у вас на пальце!

– О, разумеется. Но поскольку я никогда не музицирую в кольцах, я сняла их все и положила вот на этот столик.

– Значит, он и должен там быть…

И тут я заметила, что Максим побледнел пуще прежнего и застыл с таким потрясенным видом, что я не удержалась от легкой насмешки:

– О боже, что это с вами? Это же сущий пустяк, кольцо наверняка просто упало.

– Да, но тогда мы бы его увидели… – прошептал он.

– Не обязательно, оно могло закатиться под столик.

С этими словами я потянулась было к электрическому звонку, однако Максим порывисто схватил меня за руку и сказал, запинаясь:

– Одну минуту… Погодите… Что вы собираетесь делать?

– Позвонить моей горничной.

– Зачем?

– Да чтобы поискать кольцо.

– Нет-нет… я не хочу! Ни в коем случае!

Лицо его исказилось, и он добавил дрожащим голосом:

– Никто не войдет сюда, и мы оба не выйдем отсюда до тех пор, пока изумруд не будет найден!

– Но чтобы его найти, нужно поискать! Посмотрите-ка за пианино!

– Нет!

– Но отчего же?

– Я не знаю… не знаю… Но все это просто ужасно!

– Да нет тут ничего ужасного, – ответила я. – Мое кольцо куда-то упало. Значит, нужно его подобрать. Так давайте поищем!

– Нет… прошу вас! – взмолился Максим.

– Да что это с вами? Объяснитесь же, наконец!

– Хорошо! – сказал он, внезапно решившись. – Если я найду кольцо в том или в другом месте, вы сможете заподозрить, что это я, притворившись, будто ищу, положил его туда.

Я была так изумлена, что смогла только с трудом выговорить:

– О боже, да я вас ни в чем не обвиняю, Максим!

– Сейчас, возможно, и нет… Но позднее… разве не могут у вас возникнуть подозрения?..

Я тотчас поняла, что он имеет в виду. Сыну банкира Дервиноля по вполне логичным причинам приходилось быть и чрезмерно щепетильным, и весьма осторожным. И хотя разумом я понимала всю оскорбительность такого подозрения, память тем не менее подсказывала мне, что он стоял между мною и столиком, пока я сидела за пианино. Более того, в эту роковую минуту, когда мы пристально смотрели друг другу в глаза, разве не удивлялась я его бледности и смятению? Любой другой на его месте засмеялся бы. Так отчего же он не смеялся?

– Вы не правы, Максим, – сказала я. – И все же я готова согласиться с вашими резонами. Итак, стойте и не двигайтесь!

С этими словами я наклонилась и заглянула сперва в щель между стеной и пианино, а затем под секретер; выпрямившись, я объявила:

– Нет, я ничего там не вижу.

Максим мрачно молчал. И тут меня внезапно посетила одна мысль. Я предложила:

– Хотите позволить мне действовать самой? Кажется, я знаю, что нужно предпринять…

– О, поступайте так, как сочтете нужным! – вскричал он. – Сделайте все возможное, чтобы узнать правду. Только помните, что это очень серьезно! – добавил он с какой-то детской наивностью. – Любая небрежность может все погубить. Надеюсь, вы хорошо все обдумали!

Я успокоила его и, отыскав нужный номер в телефонном справочнике, попросила соединить меня с агентством Барнетта. К телефону подошел лично Джим Барнетт. Ничего не объясняя, я попросила его срочно приехать ко мне. Он ответил, что будет тотчас же.

И мы оба стали ждать – с нескрываемым нетерпением.

– Этого Барнетта мне рекомендовал один из моих друзей, – пояснила я Максиму с нервным смехом. – Субъект он довольно странный, носит старый редингот и парик, но как сыщик очень опытен. Только нужно быть с ним крайне осторожным, ведь он всегда сам определяет плату за свои услуги.

Я пыталась таким образом развеселить Максима, однако тот по-прежнему хранил угрюмое молчание. Наконец в передней раздался звонок, и почти тотчас же к нам постучала горничная. Я торопливо открыла дверь и сказала:

– Входите, месье Барнетт… Добро пожаловать!

Но тут я с удивлением заметила, что вошедший господин не имеет ни малейшего сходства с тем, кого я приготовилась увидеть. Одет он был скромно, но элегантно, выглядел молодо и вполне привлекательно, а главное, держался весьма непринужденно, как человек, которого ничто не может привести в смущение. Он устремил на меня долгий – пожалуй, слишком долгий – пристальный взгляд, сразу дав мне этим понять, что я ему понравилась.

А затем поклонился и сказал: